— Слушайте все! Кто хоть слово скажет посторонним, пусть до Нового года на нашей площадке не показывается. Дело нашей чести, чтобы все осталось между нами.
К сожалению, между ними это не осталось. Однако почти все поняли: теперь надо, как никогда, стоять друг за друга и помогать друг другу. Даже Генерал понял.
Стоило его послушать… Это произвело на всех сильное впечатление. Генерал и предложил собраться на большой перемене в пионерской комнате и обсудить, как помочь Носику и как поскорее разделаться с этой треклятой историей. Даже Ютта Ба́рбингер и Гейнц Хехт приняли во всем горячее участие. Вот здорово, а ведь они и не пионеры вовсе.
Бублик потер руки. Ему стало холодно. Он еще раз поглядел на часы. Потом в окно.
Ура! Капитан встал. Кончили? Полицейский взял со спинки стула ремень от шинели. Значит, кончили.
С обезьяньей ловкостью спустился Бублик с дерева. Помчался в пионерскую комнату. Отчаянно замахал.
Ребята высыпали на улицу. Выстроились у большого дерева. Точка носилась вдоль строя, подталкивая каждый вылезший из шеренги носок. Ну не иначе кто-то будет сейчас принимать парад.
Дверь школы отворилась. Точка лишь губами шевельнула, и все головы повернулись влево. Из дверей вышел капитан Народной полиции.
Точка пересекла двор. Тут показалась и фрау Хёфлих. Точка встала перед ними смирно. Пионерский салют!
— Товарищ капитан! Пионеры и школьники седьмого класса «Б» просят разрешения обратиться к вам.
— По служебному делу? — спросил капитан и сделал серьезное лицо.
— Так точно, — ответила Точка. — И к фрау Хёфлих тоже.
— Ну что ж, придется поговорить, — сказала улыбаясь фрау Хёфлих.
Тут уж и капитан согласился.
Шеренга под деревом застыла, вытянувшись по стопке смирно.
— Будьте готовы! — сказал капитан.
— Всегда готовы! — прогремело в ответ.
— Стало быть, вы хотите мне что-то рассказать?
Фрау Хёфлих поглядела на окно второго этажа. Где же директор?
«Жаль, — подумал Бублик, — таким примерным он наш седьмой «Б» никогда не видел. Неужели упустит такое зрелище? Ну так, теперь моя очередь».
— Товарищ капитан, — сказал он, — аппарат, которым Тео вел передачу…
— …принадлежит твоему брату? — закончил капитан. — Это мне уже известно, мальчик. Плохо, что ты даже не спросил у него разрешения.
Но Бублик не дал себя сбить и продолжал:
— Да, правильно. Но главное, что это я подбил Тео собрать схему. И схему принес я. А что товарищ лейтенант ничего об этом не знал, можем мы все подтвердить.
— Но ты-то об этом знал! И ты подговаривал школьника Тео Носса на запрещенную передачу. Любопытно. Хорошо хоть, что ты добровольно во всем признался. Фамилия? Имя?
Капитан невозмутимо занес данные Бублика в толстый блокнот. Он еще не кончил писать, как вперед выступил другой парнишка. Это был Генерал.
— Что ты там был, мы знаем, — сказал капитан.
Но Генерал настоял на том, чтобы дать показания.
— Я все приставал к нему, пока он не согласился передавать, — признался он. — А товарищу лейтенанту ничего об этом известно не было. Это я точно знаю.
— Итак, еще один подстрекатель, — заметил капитан и записал что-то в блокноте.
Тут выступил вперед Герберт.
— Вот и я… я тоже подбивал его, — сказал он. — И еще книжку с теми чудны́ми значками ему подсунул.
Герберту что-то шепнули на ухо.
— А лейтенант не имеет к этому никакого отношения, — добавил он.
— Да кто же его обвиняет? — удивился капитан, продолжая что-то записывать. — Интересно только, что он скажет, когда узнает, как вы злоупотребили его доверием.
Фрау Хёфлих снова поглядела на окно во втором этаже.
Теперь вышла вперед Точка.
— Я председатель совета отряда, — объяснила она. — Все началось с разногласий в отряде. И вот Носик решил…
— Минуточку, кто это — Носик?
— Тео Носс — это и есть Носик, — разъяснила Точка и продолжала: — Он думал, что убедит последнего упрямца, если покажет ему, как интересно…
Тут она заметила, что выразилась не слишком удачно. Генерал это тоже заметил. Он снова выступил вперед.
— Мой отец просил передать, что расскажет нашему отряду о своих экспедициях на Суматру. — И тихо добавил: — Но так, как все было на самом деле.
На какое-то мгновение капитан замешкался. Этим воспользовались Митшлих и Штрекенбах и вступили в шеренгу кающихся.
— Мы тоже виноваты. Тео ведь дал лейтенанту слово… — Митшлих запнулся.
Но Штрекенбах продолжал:
— Вот в этом-то мы и виновны.
Нет, в отряде на совещании они всё совсем иначе решили. Каждый из них хотел выступить в защиту Носика толково и складно. «Вот балбесы, — подумала Точка, — болтать болтают, а когда надо, от них путного слова не дождешься».