========== — 1 — ==========
Квартира затихает и наполняется шорохами и рассеянным желтоватым светом. По углам клубится сумрак, перекатываясь вместе с валиками пыли. Мне нравится это время, когда толпа уже схлынула, оставив после себя мелкий мусор и запахи вина, табака, чьих-то духов. В комнатах поселяется совершенно особенная тишина. Уютная. Потому что в ней обитают те, кто проживают свои вечера рядом с тобой, не пытаясь в них влезть.
Я крадусь по коридору, выбирая голыми ногами те доски паркета, что потише. Я пытаюсь слиться с красноватым сумраком. Где-то открыто окно и сквозняк покачивает кисти на винном бра. Их тут два — винное, цвета бордо, и невинное, темно-коричневое, лампочка в котором почти всегда не работает. По-моему, Клэр слегка выкручивает ее, стоит кому-то, чаще всего Мишель, наладить везде свет. Клэр не меньше меня любит сумрак.
У Мишель сегодня шумно. По вечерним меркам. Я замираю под дверью на несколько мгновений. За разноцветным мозаичным стеклом колышутся тени, негромко урчит проигрыватель. Кажется, там кто-то танцует. Может, Мишель делает это одна. Может у нее остался кто-то. Я принюхиваюсь. Из-под двери пахнет табаком и чем-то сладким. Неожиданно музыку заглушает громкий смех, и я отшатываюсь от двери.
За дверью Клэр тихо, но я все равно прислушиваюсь. Она плохо спит в последнее время. Когда не может спать по нескольку ночей подряд, Клэр меняется. Что-то выбирается из нее на поверхность, кто-то резкий, колючий, немного странный. Этот кто-то может сделать с ней что-то. Не опасное, но не приятное. Не закрыть окна в середине февраля. Изорвать картины. Обрить ее длинные черные волосы. Теперь на ее голове пробивается мягкий пушок, а сама Клэр похожа на жертву чахотки — бледная, с отчетливыми темными кругами под глазами и острым, асимметричным лицом. Пока у нее были ее восхитительные кудри, это было не так заметно. Может, для художника такой вид — то, что нужно. К тому же на самом деле с Клэр все в порядке. Здоровье у нее отменное. Только иногда она не может спать.
Из-под двери пробивается слабый свет, и я осторожно приоткрываю створку. Когда Клэр никого не хочет, она запирает дверь. Если же нет, значит, она не против пришельцев.
Клэр и правда не спит. Ее голая худая спина белеет у провала окна. Клэр что-то пишет резкими отрывистыми мазками, придерживая другой рукой мольберт. Я достаю из кармана сигареты, закуриваю. Зажигалка щелкает очень громко, я сама чуть не вздрагиваю. Клэр лишь слегка оборачивается на звук и продолжает свое занятие.
Я подхожу ближе, заглядывая к ней через плечо.
Холст покрыт толстым слоем краски. Серой, бурой, болезненно-синеватой. Контуров словно нет, но у меня все равно ощущение, словно картина смотрит в меня. Я передергиваю плечами и затягиваюсь
— Отвратительно. Что это?
Клэр протягивает руку, и я подаю ей свою сигарету.
— Бессонница.
Голос у нее хриплый, она долго молчала. Окно приоткрыто и на худых плечах — мелкие пупырышки. Интересно, она сама замечает, что мерзнет?
Я поднимаю с матраса халат и набрасываю на Клэр.
— Похоже.
Она кивает мольберту.
— Хочешь, выпьем вина? Или я сварю нам какао?
Она качает головой.
— Ложись спать. Кажется, меня сейчас наконец вырубит.
Клэр поднимается с круглого стула — вот куда делся табурет от фортепиано, а Стефан искал его весь вечер — и закрывает окно.
— Тогда до завтра. Спокойной ночи.
Мне хочется погладить ее по лысой макушке, но я почему-то медлю и Клэр оказывается слишком далеко, чтобы тянуться.
Я ухожу к себе. Сумрак становится гуще и тише. Прикрывая дверь в свою комнату, я почему-то чувствую себя опустошенной. Когда закрываю глаза, то снова вижу перемазанный красками холст.
Я просыпаюсь ночью от того, что Клэр забирается ко мне под одеяло. Она холодная и пахнет сигаретами и потом.
— Не спится? — шепчу я.
— Прости, не хотела разбудить.
Голос у нее глухой и шершавый, с хлюпающими нотками. Скорее всего, последние полчаса она плакала. Иногда, на вторую или третью бессонную ночь она плачет от бессилия, как ребенок.
Я пытаюсь развернуться к ней, но Клэр обнимает меня со спины.
— Лежи так. Только молчи, ради всех богов.
Словно это я притащилась к ней в комнату.
Я поглаживаю ее по худой руке.
— Хочешь, я куплю тебе мягкую игрушку?
— Силиконовую, — фыркает она мне в затылок. — А я тебе — пижаму, чтобы ты перестала спать с голой задницей.
Я зажмуриваюсь, но сон постепенно утекает из-под век.
Некоторое время я слушаю, как Клэр дышит, глубоко и медленно, пока не начинает тихо всхлипывать.
Я снова поглаживаю ее по руке.
— Хочешь какао? Есть ром.
— Давай.
Когда я возвращаюсь в комнату с двумя кружками, Клэр уже не плачет. Она сидит на кровати, закутавшись в одеяло, и глаза ее влажно блестят в свете ночника. От сигареты к потолку поднимается синеватый дым. Она выглядит как призрак, принесший мне с того света дурные вести.
Какао мы пьем молча.
— Может, никакого смысла никогда не было? — спрашивает Клэр, глядя в окно. Занавески так и висят в прачечной, и рама выглядит провалом в стене, за которым — холодный подводный мир с зыбкими зеленоватыми отсветами от проплывающих мимо субмарин.
Скорее всего, обращается она совсем не ко мне, но я все равно киваю:
— Понятное дело.
Клэр морщится и отставляет кружку.
— Скажи мне, что все будет хорошо.
В темноте ее глаза кажутся черными.
— Все будет хорошо.
Она качает головой:
— Так, чтобы я поверила.
Я ставлю свою кружку на тумбочку, придвигаюсь ближе и опускаю ладони Клэр на плечи. Она выпрямляется, глядя мне в глаза. Словно это я должна сообщить ей нечто важное с того света.
— Все будет хорошо, Клэр.
Она улыбается уголком рта и кладет ладони мне на виски. Руки у нее теплые и пахнут сигаретами и растворителем.
— Люблю тебя, Тео.
Закрыв глаза, я киваю. Мы сидим так немного, пока я не чувствую, как ее плечи под моими руками становятся мягкими и расслабленными. Ее пальцы поглаживают мои выбритые виски, зарываются в волосы на макушке. Чувство пустоты под ребрами исчезает.
Засыпая, я глажу ее по голой голове и думаю, как она всегда чувствует, когда нужно прийти.
========== — 2 — ==========
Когда я проснулась, Клэр уже ушла. В ярком утреннем свете паркет кажется желтым. На стеклах — серые подтеки от прошедших дождей. Окна здесь не мыли уже… да их вообще никогда не мыли. По крайней мере — не я.
Вставать не хочется. Я тянусь за сигаретами. Кружки с тумбочки исчезли вместе с Клэр. Кажется, даже запах с подушки она забрала с собой. Скорее всего ей не нравится вспоминать такие моменты слабости. Или это ее способ поддерживать относительный порядок в квартире.
Я рассматриваю сероватый потолок сквозь клубы сизого дыма. Бывают такие дни, когда просыпаешься с уже готовыми претензиями к миру. Я не помню, что мне снилось, но я чувствую себя раздраженной. Будто всю ночь слушал чью-то пустую болтовню.
В таком настроении лучше никого не видеть. Да и не хочется, если честно. Не хочется даже просто принимать вертикальное положение. Спина прирастает к простыне, подушка вцепляется в затылок. Сложно поднять руку, чтобы донести сигарету до рта.
Квартира уже живет своей жизнью. Кто-то топает по коридору, стукается о тумбочку за поворотом, ругается. Кто-то играет на фортепиано в гостиной. Кто-то болтает за стенкой. У Клэр?