– Да, все верно… – Теодор вздохнул. Девочка видела куда больше, чем можно было предположить. – А Лексис? Он как?
– Нет, Лексис тутошний. Он очень хороший, здОрово, что вы друзья.
Теодор много раз думал поделиться своими переживаниями, своей историей с Лексисом, в надежде что тот тоже иной. Но все откладывал. И, видимо, не зря. Друг, скорее всего, просто бы не понял.
– Нет, Ксень, теперь не хочу. В начале я очень скучал, даже с Лизетт вместе нам было как-то неуютно здесь. Потом привыкли. А теперь вот у нас есть ты. И я ни на что это не променяю. В тот момент, когда я взял тебя на руки в Великом Ничто, в моей душе что-то перевернулось. Немного жаль, что я не смог попрощаться в старом мире с детьми и внуками, но, думаю, они поймут. Они всегда будут жить в моем сердце. А почему ты спрашиваешь?
– Ну, когда я поняла, что вы не отсюда, мне стало обидно за вас. Вы ведь лишились своего родного дома. И я подумала, а смогла бы я вас вернуть? И я попробовала. Я понимала, что без вас буду очень скучать, я вас очень люблю, но думала, вдруг вам в старом мире будет лучше? Но у меня не получилось.
– Попробовала? Как? И почему ты решила, что сможешь?
– Пап, прости… Я перед этим пробовала еще. На Васяле, когда он спал. Я переместила его в Великое Ничто и вернула обратно. Он ничего и не заметил, ты же сам знаешь. Прости, пап, я знаю, что не должна была так рисковать. Но я думала, что если вернуть не получится, то ты точно поможешь, меня же ты вернул…
Теодор обнял девочку покрепче, погладил по голове, поцеловал. Ругать дочку смысла не было, она куда сильнее папы-фотуграпа.
– Только будь осторожна, пожалуйста. – Шепотом произнес Теодор. Девочка едва заметно кивнула и сладко засопела во сне. Теодор осторожно переложил ее на кровать, а сам долго смотрел на красавицу дочку, размышляя, какие еще сюрпризы готовит судьба. Наконец, сон сморил и придворного фотуграпа-живописца…
Теодор так и не научился кататься на лохашах. Точнее, кое-как он в седле держался, но не более того. А вот Лексис стал заядлым наездником. Теодор, Лизетт и Ксеня сидели на склоне холма вдали от селения и с нетерпением ожидали начала скачек. Внизу простиралась обширная поляна, окруженная невысокими, но удобными для обзора живописными холмами, на которой и устраивались соревнования. Зрители облепили холмы разноцветными горошинами, выбирая местечко поудобнее. Лохаши разных мастей, ослепительно белые, вороные, в яблоках, нетерпеливо взрывали землю копытами, наездники с трудом удерживали их. Лексис гордо восседал на своем любимце, всем своим видом излучая удовольствие и жажду победы. На соседнем холме, почти на вершине, на самом удобном месте расположился Эмман с Ее Великолепностью. Они с легким превосходством взирали на копошащихся внизу людей, благосклонно ожидая начала скачек. Наконец затрубил рог, лохаши выстроились в ряд у затвора ворот. Рог затрубил вторично, наездники приняли удобную для гонки позу, приготовились. Резкий, оглушительный щелчок кнута, затвор упал, лохаши ринулись вперед! Наездники подгоняли лохашей плетками, болельщики подбадривали своих фаворитов криками и свистом, рев зрителей перекатывался от холма к холму синхронно с пылью из-под копыт. Гонка была грандиозной и захватывающей. Лохаши с наездниками стремительно скрывались за склонами одних холмов, молниеносно вылетали из-за других, публика неистовствовала. Даже Эмман изредка позволял себе ободрительные выкрики в адрес Лексиса, когда тот проносился мимо. Первый этап гонки подходил к концу, участники приближались к финишу. Лексис шел третьим. Он прижался к гриве своего лохаша, поглаживал его по шее, чуть шлепал по крупу. Лохаш вдруг немного прибавил скорости и начал медленно, но уверенно обходить второго участника. Вот уже обошел на корпус, почти касаясь мордой крупа лидера гонки. Копыта лидера мелькали перед носом лохаша Лексиса… Неожиданно то ли камень, то ли кусок земли, прилипший к копыту, угодил прямо в морду лохаша, тот мотнул головой, дернулся вправо, подрезав третьего гонщика, споткнулся и покатился кубарем. подминая под себя Лексиса.... Гонка моментально остановилась. Болельщики толпой ринулись вниз, рискуя раздавить соседа или быть раздавленными сами. Стражники среагировали быстро, окружив Лексиса и оттеснив толпу. Пропустили только Теодора и Эммана. Лексис представлял собой жалкое зрелище, с трудом дышал, конечности неестественно вывернуты. Наконец подбежал местный лекарник, оценил обстановку, достал из сумки бинты, какую-то розовую ленту, но в нерешительности остановился.