Следующие недели, пользуясь отпуском, Теодор гулял по округе, изучая этот новый для него мир. Помня об официальном занятии, рисовал пейзажи, которые, на удивление, получались довольно сносно. На удивление, потому что в своем старом мире Федор Николаевич был сварщиком. Классным, опытным, востребованным и уважаемым, но сварщиком, а никак не живописцем. Да, в молодости был период увлечения фотографией, но успехом это не увенчалось, снимки получались заурядными и скучными, и Федор бросил это дело. А теперь вот с удовольствием рисовал… нет, писАл картины, радуясь такому приятному занятию.
Новый мир оказался очень странным. Дома отапливались исключительно дровами, освещались факелами или свечами. Пища готовилась или в печи, или на открытом огне в глиняных посудинах. Но при этом в бревенчатых магазинах обязательно присутствовали электронные кассовые аппараты, очень похожие на аналогичные из прежнего мира, печатавшие чеки. Были электронные калькуляторы и весы, но полностью отсутствовали телевизоры, мобильные телефоны, компьютеры. Удивительным было отсутствие металлических инструментов – ни ножей, ни топоров, ни столовых приборов. Зато было множество загадочным образом функционировавших устройств. Например, скотина, предназначенная на убой для пропитания, загонялась в большую коробку из непонятного материала, а через час-полтора внутри оказывались грамотно разделанные куски мяса, готовые к горячей обработке. Дрова и стройматериалы заготавливались в лесу, как удалось наблюдать Теодору неоднократно, тоже с помощью странного приспособления в виде ленты шириной сантиметров десять. Ленту обматывали в один слой вокруг нужного дерева и оставляли на несколько минут. Потом ленту аккуратно снимали, дерево толкали руками в нужном направлении, оно шумно падало, оставляя после себя аккуратно срезанный пень. Это было странно и удивительно. Впрочем, не меньшее изумление, скорее всего, вызвали бы у тутошних жителей так привычные нам микроволновки, холодильники и автомобили. Федор-Теодор потихоньку обживался, с удовольствием общаясь с жителями, любуясь природой и наслаждался дружелюбием и открытостью соседей.
Постепенно новизна окружающего утихала, Федор начинал скучать по родным. В этом мире единственным человеком из прошлого был Лексис-Леха, но только внешне. Хотя они нередко встречались, общались на разные бытовые темы и обсуждали новые "шедевры" Теодора, Лексис был тутошним во всем. Федор Николаевич все чаще задумывался, как и почему он сюда попал, и как можно, и можно ли вообще, вернуться в свой мир. Еще неразрешимой пока загадкой оставались камера и фотугры…
– Ты знаешь, Теодор, последнее время твоя живопись все ближе к истинным шедеврам… – задумчиво произнес Лексис во время очередного совместного ужина. – Ее Великолепность всерьез задумывается о собрании коллекции твоих картин. Должен признать, у тебя действительно талант! Ну да речь не об этом. Я смотрю, ты поправился? Голова в порядке?
– Да спасибо, Лексис, отдых пошел мне на пользу. Надеюсь, я не сильно помешал планам Двора?
– Нет, все в порядке, не беспокойся. Однако, пришла пора поработать. – Лексис понизил голос. – Ты должен в течение максимум недели найти и сделать фотугру вот этого человека. – Лексис протянул Теодору сложенный вчетверо листок бумаги (интересно, а как ее тут делают?). На листке был напечатан (принтером?) портрет бородача, ниже шло описание внешнего вида и указание мест, где его можно было найти.
– Только будь предельно точен. На фотугру должен попасть только он, а это непросто. Он всегда в толпе народа или в окружении пеков. Но на фотугре должен быть он один. И тебя никто не должен заметить. Иначе мы его больше никогда не найдем. Ну и твое истинное занятие раскроется, что не прибавит авторитета Двору, сам понимаешь. Не говоря уже о тебе. Мы уверены, что такое задание сможешь выполнить только ты. Задание сложное, поэтому, как я уже говорил, у тебя неделя. Оплата двойная, если все чисто. – Лексис вздохнул, с участием и надеждой посмотрел на друга. Теодор только молча кивнул, разбираться предстояло самому. Тепло попрощавшись и поблагодарив за ужин, Лексис растаял в вечернем сумраке