– Нет, никто.. – честно ответил Федор…
– Ну вот и отлично. – просветлел лицом Лексис. – Я вот тоже таких не встречал, но слухи были. Ладно, забудь. Дело сделано, ты молодец. Кстати, Ее Великолепность все-таки решила собрать коллекцию твоих работ. За отдельную плату, разумеется. Так что твой авторитет растет. Готовься, возможно, скоро тебя пригласят на Джентльменский ужин. Меня вот еще ни разу не приглашали.
Лексис закончил трапезу, пожал Теодору руку и направился ко Двору
Теодор снова остался наедине со странной и страшной реальностью этого мира. Люди исчезают. Исчезают по приказу Двора. А исполнителем является он, Федор. Ему стало жутко. Но, оказывается. есть и такие, кто сам хочет исчезнуть. Почему? Что их толкает на этот шаг? Знают ли они, куда идут? Страшные, неразрешимые вопросы. Федор мерял шагами свои покои. Кровать, стол, комод,зеркало… кровать, стол, комод, зеркало… снова и снова… Мысли метались в его голове, сталкивались, разлетались, бились изнутри о черепную коробку. Наконец Теодор решился. Позвал верного Васяля, приказал ни под каким предлогом не входить в свои покои. Что бы ни случилось. Что бы внутри ни происходило. Какие бы звуки ни доносились. Не входить и никого не впускать. Васяль удивленно смотрел на рама Теодора, молча кивал головой. Он был готов исполнить приказ даже ценой своей жизни, хотя и ничего не понимал. Теодор закончил инструкции, выпроводил Васяля из покоев, закрыл двери изнутри. Сумка с камерой лежала на столе в углу, словно затаившись перед атакой. Теодор открыл сумку, взял камеру. Зеркало вмещало отражение рама в полный рост, это устроило Теодора. Он настроил параметры съемки, встал напротив зеркала, направил объектив на отражение. Мягкий, но четкий щелчок затвора камеры.
Теодор все так же стоял в своих покоях напротив зеркала, солнечный свет, проникая сквозь шторы, мягко освещал обстановку. Тишина. Никаких изменений. Теодор вздохнул, сел на кровать, потер стучавшие болью виски. Ну что ж, не вышло… От нервного напряжения пересохло в горле, и Теодор решил спуститься на кухню и глотнуть немного вина. Отпер замОк, взялся за ручку и открыл дверь… За дверью не было ничего. А точнее, было Великое Ничто. В этом не было сомнений. Сзади, за спиной Теодора, была его комната, стол, кровать, зеркало. А впереди, за дверью – Пустота и Ничто. И в этом огромном Ничто плавали фотугры. Фотугры всех тех, кого когда-либо снял Теодор, а может и еще другие такие же. Там были люди, животные, здания. Вон и недавний бородач. И ото всех них исходит очень тяжелое ощущение. Темное, черно-красное, ощущение гнева, лжи, зависти, алчности и порочности. Наверное, это и есть так называемая аура. У Теодора не осталось сомнений в том, что все эти люди помещены сюда не напрасно. Все они были гнилые изнутри, Теодор это ясно видел. Это странное и жуткое место словно обнажало, выворачивало наружу всю сущность. Правда, были некоторые, три-четыре человека, с серо-фиолетовой аурой пустоты, безнадежности и отчаяния. Скорее всего, это и были те, кто добровольно попросил о фотугре. Образы-фотугры не шевелились, жизнь в них словно замерла, как на настоящей фотографии. Все они были похожи на, к примеру, выключенный из розетки телевизор. Исправный, работоспособный, но просто отключенный. И только стОит его включить, как он начнет показывать, петь, говорить. Но Федор ясно видел, что никого включать категорически нельзя. Просто нельзя, чтобы все эти страсти, гниль, порочность снова вернулись в мир живых. А те, кто ушел сам, будут просто безумно страдать. Нет, не зря все они здесь, ой как не зря… Федор вернулся к зеркалу и нажал кнопку затвора…
Приглашение не заставило себя долго ждать. Уже через день поутру пек Васяль с поклоном передал Теодору запечатанный темно-коричневый конверт с профилями двух явно высокопоставленных персон. По всей видимости это и были Его Джентльменство и Ее Великолепность. Ближе к вечеру появился рам Лексис на колеснице, запряженной двумя отборными белоснежными лохашами. Пятнадцать минут глотания пыли из-под копыт, и друзья входили во дворец. Это был огромный величественный замок, расположенный на самом краю обрыва. Внизу гремела бурными водами горная река, водяная пыль переливалась на солнце радужными искрами. Прием был пышным, по истине королевским. Невиданные изысканные кушанья, дорогие заморские вина, экзотические фрукты не оставляли пустого места на длинных столах. Негромкая приятная музыка создавала беззаботное настроение. Теодор был представлен Двору как новый придворный живописец, во всеуслышание было объявлено желание Ее Великолепности собрать и демонстрировать в муземе коллекцию его работ. Многие придворные дамы с нескрываемым интересом смотрели на Теодора, некоторые даже не постеснялись намекнуть на желание потанцевать. Теодор был крайне смущен, такое обилие комплиментов и внимания столь высокопоставленных лиц было непривычным. Однако он заметил, что некоторые джентльмены смотрят на него не только с уважением, но и с опаской. Видимо, многие при Дворе были в курсе истинного занятия рама Теодора. Бал закончился потрясающим фейерверком. Небо озарялось цветными всполохами, в вышине расцветали диковинные рисунки, грохот эхом отзывался в снежных вершинах гор.