С другой стороны, человек вправе считаться иудеем, если он выполняет хотя бы одну заповедь, как сказано: «Каждый, кто принимает на себя исполнение хотя бы одной заповеди с верностью, достоин, чтобы на него снизошел Дух Божий» (Мехилта де-р. Ишмаэль «Вайехи» 6). Но очевидно, что выполнить только одну заповедь, не добавив к ней хотя бы чего-то из выстроенной вокруг нее «ограды», невозможно. Если еврей соблюдает «хотя бы одну заповедь с верностью», он неизбежно исполняет и что-то сопутствующее ей. Иными словами, приближение к «нижнему» исполнению «хотя бы одной заповеди» так же является асимптотическим.
По оси Х «откладываются» ценности, которые нарастают по мере приближения к Абсолютной ценности – недостижимому (ибо в нулевой точке функция разрывается) Всевышнему. Причем с «автономной» «христианской» стороны нарастание ценностей идет слева направо, а с еврейской стороны – справа налево, как бы в соответствии со способом письма европейцев и евреев.
У нееврея, у человека «автономной морали» по мере приближения к Всевышнему снижается число обусловленных извне поступков, и возрастает число поступков внутренне свободных, у еврея прямо наоборот. Смысл его святости, его посвященности заключается в педантичной исполнительности того, что ему предписал Создатель.
Все, что Кант писал о «лицемерии» «статутарных религий», справедливо, но справедливо лишь по отношению к христианским конфессиям. Им действительно не пристало быть «статутарными», им не к лицу «обрядоверие». Но смысл иудейской заповеди в другом, и этот смысл остался Кантом не замечен.
Итак, философии в пределе дополнительна не просто религия, а именно иудаизм, в первую очередь иудаизм. Если «обрядоверие» христианства противопоставлено автономному разуму и автономной морали антагонистически, то диалогически им противопоставлена именно Галаха иудаизма. Автономный разум в такой же мере предполагает Галаху, в какой философия предполагает филологию, а мысль предполагает бытие.
Они взаимоположены и взаимодополнительны, они коренятся в единой действительности. В этом отношении можно отметить, что теория дополнительности – это теория дупликации, удвоения логик, которая усматривается уже на уровне сопряжения тождества и различия.
Иными словами, принцип дополнительности – это фундаментальный принцип саморазличения, принцип раскалывания одной тотальности на две, раскалывания происходящего из стремления всеобщего самосоотнестись и самоопределиться. Монологика превращается в диалогику, монокулярное мировоззрение – в мировоззрение бинокулярное.
Как я попытаюсь показать, взаимоотношения христиан и иудеев, исходно претендующих представлять собой одно и то же лицо (древний Израиль), идеально вписывается в эту общую двоящуюся логику. Таким образом теология дополнительности, т. е. теология сопряжения иудейской и христианской веры как двух образов одной веры, основывается на некоторых общих положениях европейской философии.
Два Завета
Включив в корпус своих священных книг и еврейский ТАНАХ и свой собственный Новый Завет, христиане создали двучленный источник – Библию. Если задуматься, то ход этот был достаточно нетривиальный. Зачем отцам церкви понадобилось оставлять в составе своего священного текста священный текст общины, откровенно враждебной христианству? Ведь разделение между иудеями и христианами произошло очень рано.
Более того, епископ Маркион [25] (II век), влияние которого в какой-то момент было огромно, считал, что Иисус – сын не еврейского, а универсального бога, и что соответственно «Ветхий завет» продиктован сатаной, и его следует отбросить. Но встретившийся с Маркионом муж апостольский Поликарп Смирнский [26] не иудеев, а именно его, Маркиона, назвал «первенцем сатаны».
Соблазны выкинуть из христианского корпуса книги «Ветхого завета» возникали и позже. В этой связи достаточно назвать имя видного либерального теолога первой половины ХХ-го века Гарнака, который писал в своей монографии, посвященной Маркиону: «Отвергнуть Ветхий завет во втором столетии была ошибка, которую отвергла великая церковь; удержать ветхий завет в XVI веке была судьба, от которой реформация не смогла уйти. Но сохранение его в протестантизме с XIX-го века есть следствие религиозной и церковной косности» (Цит по Лев Шестов «Умозрение и откровение» YMKA-PRESS Париж 1964 стр 57.)
Но оказывается, именно диалогические сопряжение Заветов является тем, что так примечательно и ценно в Библии. По самой своей структуре Библия – это двоящийся, соотносящийся с самим собой текст. Библия – это источник, который как бы выходит за собственные пределы, который вынуждает человеческий ум постоянно соотносить два соперничающих между собой истока, вынуждает постоянно вступать в диалог. А поэтому Библия является не только бесконечным, но и «умным» источником, который с одной стороны, для своей определенности не нуждается ни в чем внешнем, а с другой – воспитывает диалогическое мышление, как нечто исконно присущее уму.
Идея не одного, а именно двух заветов – особенного и всеобщего, увязанность этих заветов в единый завет – это то, что позволило христианству выйти за свои собственные пределы и породить внетрадиционный секулярный мир. В принятии двучленного источника впервые проявился тот «гений христианства», который придал общее направление всему дальнейшему развитию основанной на христианской религии цивилизации.
По-видимому, следует договорить эту идею до конца, и провозгласить, что истинная религия предопределена быть двучастной, находящейся во внутреннем диалоге с самой собой, что истинный Завет промыслительно представлен сосуществованием двух Заветов; что истинное мировоззрение призвано быть бинокулярным в той же мере, как и зрение обычное.
Однако при этом важно отметить, что на конкретно-религиозном уровне теология дополнительности сама должна быть представлена двумя дополнительными теологиями: «наукоучение» европейской философии, противопоставляющей мысль и бытие как две логики, как раздвоение логик – и в рамках этого подхода задающей теологию сопряжения двух Заветов, – должно дополняться «фольклорной» традиционной иудейской интерпретацией этой же коллизии.
Как же сами две эти религии практически и теологически относятся друг к другу? Как выглядит теология дополнительности на собственно теологическом уровне?
Опыты диалога
На протяжении веков в христианском мире по отношению к еврейству господствовали теология замещения и проповедь презрения. «Ветхий» и «Новый» Заветы воспринимались не диалогически, но лишь как две фазы одного и того же Завета. Союз, заключенный между евреями и Всевышним, был объявлен церковью упраздненным. От евреев ожидалось, что они оставят исполнение порученных им заповедей, что они прекратят существование в качестве обособленной религиозной общины, и вольются в новый «духовный Израиль». На протяжении веков, несмотря на то, что в Торе Всевышний многократно называл Свой союз с Израилем вечным союзом, Закон Моисея рассматривался христианами как вспомогательное, давно отжившее свое время средство. Соответственно избранность Израиля воспринималась как относящаяся только к прошлому.
И все же даже в этот мрачный период, когда евреи стали подвергаться со стороны христиан откровенному преследованию, могли звучать также и вполне позитивные слова, как, например следующие, написанные Папой Григорием [27] 6 апреля 1233 года в письме к епископам Франции: «Хотя неверие евреев следует осуждать, тем не менее их связь с христианским миром полезна и в известном смысле необходима, ибо они тоже являют образ нашего Спасителя и были созданы Творцом всего человечества. Поэтому избави Боже, чтобы они были истреблены Его собственными творениями, в особенности теми, кто верует в Христа… ибо праотцы евреев были друзьями Бога, и их потомков следует сохранить». (Цит по Малколм Хэй «Кровь брата твоего» Иерусалим 1991 стр 145).
[25] МАРКИОН (2 в. н.э.), основатель раннехристианской секты гностического типа. Был богатым судовладельцем в Понте и, по некоторым свидетельствам, сыном епископа. После 130 пришел в Рим и, сделав щедрые пожертвования Римской церкви, стал проповедовать свое учение. Однако его взгляды почти сразу же были признаны еретическими, и Маркиону пришлось выйти из церковного общения. Он основал несколько собственных общин, и в последующие годы секта маркионитов распространилась по всей империи, где продолжала существовать до 7 в.
Учение Маркиона было докетическим и дуалистическим. Он признавал существование двух богов. Один из них был суровым, ревнивым, но справедливым творцом мира (ветхозаветный Бог), однако Маркион считал его низшим богом (в силу несовершенства материального мира) и на этом основании отвергал еврейские Писания. Другим богом Маркион считал доселе неведомого Бога Любви, о котором возвестил Иисус Христос. Однако ученики Христа, согласно Маркиону, спутали Бога Любви с Творцом-Демиургом, а от иудеохристиан это заблуждение унаследовала и церковь. Только апостол Павел правильно понял учение Иисуса. Поэтому Маркион отвергал и новозаветный канон, признавая лишь десять посланий апостола Павла и "очищенное" Евангелие от Луки. Он учил, что, поскольку материя есть зло, христиане должны придерживаться нравственного и аскетического образа жизни, отказавшись от всего чувственного и прежде всего от брака, и что спасены могут быть только отвергнувшие Бога-Творца и уверовавшие в Бога-Христа.
[26] ПОЛИКА́РП (Πολίκαρπος) СМИРНСКИЙ, сщмч. (ок. 85-157), один из *Мужей Апостольских, ученик ап. Иоанна (*Евсевий. Церк. ист. V, 50). В течение долгих лет был еп. Смирнским (М. Азия). За исповедание веры Христовой П. был сожжен на костре. Из его посланий сохранилось Послание к филиппийцам. Оно написано в первом десятилетии 2 в. и поэтому является важным документом для датировки книг НЗ и определения времени их канонизации, так как у П. есть ссылки на Мф, Деян, Рим, 1 Кор, Гал, Еф, 1 Тим, 1 Петр и 1 Ин. Память сщмч. Правосл. Церковь празднует 23 февраля.
[27] Григорий IX (лат. Gregorius PP. IX, в миру – Уголино ди Конти, граф Сеньи, итал. Ugolino dei Conti di Segni); ок. 1145 – 22 августа 1241) – папа римский с 19 марта 1227 – 22 августа 1241.
Будучи преемником Гонория III (1216 – 1227), следовал традициям Григория VII (1073-85) и Иннокентия III, продолжая укрепление римского престола.
Григорий IX одобрил Северные крестовые походы Тевтонского ордена, целью которых было крещение прибалтийских язычников, и которые привели к столкновениям Тевтонского ордена с Псковской и Новгородской республиками). В булле от 24 ноября 1232 года Григорий IX просил Ливонское братство меча направить войска, чтобы защитить наполовину языческую Финляндию, крещение которой проводили шведские епископы, от колонизации её новгородцами.
В 1231 году запретил мирянам читать Библию (это связано с появлением и распространением опирающихся на Библию еретических учений, противостоящих католической церкви). В 1232 году передал инквизицию в руки доминиканцев. Боролся за укрепление папской власти Италии с Фридрихом II Барбароссой. Канонизировал Франциска Ассизского (которого знал лично) и многих других популярных в католицизме святых.