Таким же образом в этой перспективе участвует исторический человек: и тот, что задаёт Иисусу вопрос в 19 главе Евангелия от Матфея, и наш современник. Он участвует не только в истории человеческой греховности, как унаследованной, так и персональной, но также — в истории спасения как её субъект и соучастник. Он, таким образом, не только закрыт из-за своей греховности в отношении изначальной невинности, но, в то же время, открыт к Тайне Искупления, которая осуществляется во Христе и через Христа.
Богословская перспектива
Апостол Павел, автор Послания к римлянам, выражает эту перспективу искупления, в которой живёт исторический человек, следующими словами: «мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим 8:23). Мы не можем упускать эту перспективу из вида, если мы следуем словам Христа, Который, беседуя о браке, обратился к «началу».
Если это начало показывает только сотворение человека как мужчины и женщины и пересечение ими границы между состоянием изначальной невинностью и первородным грехом и не открывает одновременно перспективы искупления тела, то ответ Христа не может быть понят адекватно. Именно эта перспектива искупления тела гарантирует преемственность и единство между унаследованным состоянием греха и состоянием изначальной невинности, которая исторически была потеряна безвозвратно. Ясно также, что Христос имел полное право ответить на вопрос учителей закона и завета (Евангелие от Матфея, 19 и Евангелие от Марка, 10) в перспективе искупления, на которую опирается сам завет.
Метод анализа
4. В контексте теологии человеческого тела, в значительной мере изложенной таким способом, мы можем думать о методе дальнейшего анализа откровения «начала», в котором очень важна ссылка на первые главы книги Бытия. Мы должны сразу обратить внимание на фактор, особенно важный для богословской интерпретации, потому что он заключается в отношениях между откровением и опытом.
При толковании откровения о человеке, и особенно, о теле, мы должны, по понятным причинам, обратиться к опыту, так как плотский человек воспринимается нами в основном через опыт. В свете вышеупомянутых основополагающих соображений, мы имеем полное право утверждать, что наш исторический опыт должен, в определенном смысле, остановиться на пороге изначальной невинности человека, поскольку он неадекватен в отношении неё. Тем не менее, в свете тех же вступительных соображений, мы должны прийти к заключению, что человеческий опыт, в данном случае, является вполне легитимным средством для богословской интерпретации. В определенном смысле, он есть необходимый ориентир, который мы должны иметь в виду, интерпретируя «начало». Более детальный анализ текста даст нам более чёткое представление о нём.
Последующий анализ
5. Кажется, процитированный отрывок из Послания к римлянам (Рим 8:23) лучше всего отражает направление наших исследований, сосредоточенных на откровении этого «начала», к которому Христос обращается в беседе о нерасторжимости брака (Мф 19 и Мк
10). Последующий анализ, который будет базироваться на содержании первых глав книги Бытия, обязательно отразит истинность слов Апостола Павла: «мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего». Если мы ставим себя в эту позицию — столь глубокого согласия с опытом (2) — «начало» должно открыть нам великое богатство света, исходящего от откровения, перед которым богословие несет ответственность в первую очередь. Дальнейший анализ объяснит нам, что такое теология тела и каков её смысл.
Примечания:
(1) Уже греческий перевод Ветхого Завета, Септуагинта, который восходит к 2 в. до н. э., интерпретирует отрывок 3:15 книги Бытия в мессианском смысле, автоматически применяя мужское местоимение к греческого слову «семя», которое изначально — среднего рода.
Христианские экзегеты, начиная со святого Иринея, рассматривают этот текст как «протоевангелие», которое предвещает победу Иисуса Христа над сатаной. На протяжении последних нескольких столетий исследователи по-разному трактовали этот отрывок, и некоторые из них оспаривают мессианскую интерпретацию. Тем не менее, имело место возвращение к ней в несколько ином аспекте. Яхвистский автор объединяет предысторию с историей Израиля, которая достигает своего пика в мессианской династии Давида, в которой исполнится обещанное в Быт 3:15 (2 Цар 7:12).
Новый Завет являет исполнение обетования в той же мессианской перспективе: Иисус есть Мессия, потомок Давида (Рим 1:3, 2 Тим 2:8), рожденный женщиной (Гал 4:4), новый Адам-Давид (1 Кор 15), которому надлежит царствовать, «доколе низложит всех врагов под ноги Свои» (1 Кор 15:25). Наконец, в Откровении 12:1-10 описывается окончательное исполнение пророчества из книги Бытия 3:15. Не являясь прямым и явным объявлением Иисуса Мессией Израиля, оно указывает на Него сквозь царскую и мессианскую традиции, объединяющие Ветхий и Новый Завет.
(2) Говоря о связи откровения и опыта, а точнее, об удивительном сближении между ними, мы лишь хотим сказать о человеке в его нынешнем теле, с опытом многочисленных ограничений, страданий, страстей, слабостей и, наконец, смерти, которая, в то же время, ведёт из этого телесного состояния в иное состояние и измерение. Когда апостол Павел пишет об искуплении тела, он говорит языком откровения; опыт же не способен понять его содержание, а точнее, эту реальность. В то же время в отрывок Рим 8:23 его автор включает всё, что предлагает ему и, в определенном смысле, каждому человеку (вне зависимости от его отношения к откровению) через опыт человеческого телесного бытия.
Поэтому мы можем говорить о взаимосвязи между опытом и откровением. На самом деле, мы имеем право поднять вопрос этих взаимоотношений, даже если для большинства людей между этими двумя понятиями проходит разделяющая граница, утверждая их противоположность и радикальную антиномичность. По их мнению, эта линия должна быть проведена между верой и наукой, между философией и богословием. В формулировке этой точки зрения во внимание принимается не человек как живой субъект, а абстрактные соображения.
Катехеза V. Значение оригинального одиночества человека
1. В последнем размышлении мы пришли к промежуточному заключению, основанному на словах книги Бытия о сотворении человека как мужчины и женщины. Мы дошли до слов, на которые ссылается Иисус, говоря о нерасторжимости брака (Мф 19:3–9, Мк 10:112). Но, вывод, к которому мы пришли, — это ещё не конец наших размышлений. Мы должны перечитать повествование первой и второй глав книги Бытия в более широком контексте, чтобы осознать целый ряд смыслов древнего текста, на который ссылается Христос. Таким образом, сегодня мы будем размышлять о значении изначального одиночества человека.