– Она говорила, какие выигрыши? – спросил Иван Петрович.
– Говорила. Про электробритву, про платок, про ковер… А потом открылась, что, когда в милиции про это спрашивали, так она заявила, что бритву и платок будто я выиграла да отдала ей получить. А про остальные билеты на Юрия сказала. И попросила: может, спросят, случаем, меня, так чтобы я им то и подтвердила. Все равно, говорит, билеты те пропали, как и деньги… – Екатерина Клементьевна вдруг улыбнулась. – А вот когда деньги нашлись, так тут она и места себе найти не могла. Я про себя даже боялась, что захворает…
– Переживала? – спросил Иван Петрович.
– Не то чтобы переживала, а боялась вроде. И опять с Юрием переругивались. Недели через две только отошла… Теперь совсем успокоилась.
Иван Петрович уже посматривал на часы. К двум часам он вызвал Хомину, а Екатерина Клементьевна все говорила, и прерывать ее не хотелось.
– А я подумала, что, если что не так, я скрывать ничего не буду. А просьбу Светланы Владимировны выполнила из-за того, что она ко мне относится хорошо: и про ребят всегда спросит, да и подарок к празднику не забудет…
Иван Петрович решился наконец открыть Бекетовой правду, сказав, что следствие подозревает Хомину в незаконном приобретении лотерейных билетов, спросил и про холодильник.
– Насчет первого сказать ничего не могу, наговаривать не стану, – ответила Екатерина Клементьевна. – А холодильник есть. По выигрышу прислали.
– А материально как они живут?
– Хорошо живут. Она получает больше ста пятидесяти. Юрий тоже деньги приносит, в школе физкультурником работает. И еда у них хорошая, и сами нарядные, у девочки все есть, на курорты ездят. У меня в прошлом году второй мальчик в школу пошел, так Светлана Владимировна мне денег за два месяца вперед дала… Хорошо живут.
– Екатерина Клементьевна, все, что вы рассказали, очень важно, и это необходимо записать. Но так как у нас мало времени, я хочу предложить вам повторить некоторые, наиболее важные показания, я запишу их на магнитофон. Согласны?
– А сумею? – спросила она с опасением.
– Конечно, сумеете!
Через пятнадцать минут, записав разговор с Бекетовой на ленту, Иван Петрович попросил ее подождать в другом кабинете.
Когда Екатерина Клементьевна подошла к вешалке за своим пальто, он вдруг остановил ее и попросил:
– Сделайте одолжение, оставьте ваше пальто здесь. Она посмотрела на него удивленно, а потом спросила:
– Да зачем оно вам? Только мешать будет.
– Нет, нет, Екатерина Клементьевна, оно поможет мне кое в чем… Я потом вам расскажу,
– Да бог с ним, пущай висит тут.
– Ну вот и хорошо.
Иван Петрович был очень доволен и даже повеселел. Он проводил Бекетову в другую комнату, дал ей стопку журналов «Советская милиция» и попросил одного из своих помощников занять его знакомую.
Вернувшись к себе, убрал со стола все бумаги, кроме номера «Известий», потом позвонил по телефону и сказал в трубку:
– Послушай, тезка, ты можешь со мной минут десять поговорить о рыбалке? Я знаю, что рыбак ты липовый, но сделай одолжение… Я сам больше буду трепаться, а ты слушай только да поддакивай или спорь… Пока можешь молчать, только не бросай трубку. Когда надо, я начну, а ты подключайся.
Иван Петрович положил трубку на стол. Но, как только через несколько минут в дверь постучали, он схватил ее, крикнул «Але!» а в сторону двери сказал:
– Войдите!
…В кабинет вошла Хомина.
– Хомина, – коротко представилась она после обычного приветствия.
– Садитесь, пожалуйста! – пригласил он ее к столу и крикнул в трубку: – Подожди минутку, не отходи от телефона. – И снова Хоминой: – Прошу прощения, но у меня неотложный разговор. Почитайте газету, очень советую вот эту статью…
И снова отвлекся к трубке. Но прежде чем начать говорить, заметил, что Хомина уже прочла заголовок статьи – «Катастрофа».
– Послушай, тезка, – с воодушевлением доказывал Упоров, – не подумай клюнуть на эту приманку: сейчас на Белоярке ничего не возьмешь. Да подожди ты!.. Вот как раз на том месте, о котором ты говоришь, раньше был лес, да и догадаться об этом нетрудно: видел, еще березы из воды торчат? Какой, ты думаешь, там сейчас лед? Гиблое дело! Только время терять…
В газетной статье, которую читала Хомина, рассказывалось о пьяном шофере, замявшем человека. Вместо того чтобы оказать помощь пострадавшему, он скрылся и старался всячески избавиться от улик. Возмездие было тяжелым: он понес наказание вдвойне, так как еще больше усугубил свою вину…
Разговаривая по телефону, Иван Петрович наблюдал, как первоначальное недоумение на лице Хоминой сменилось трудноскрываемым волнением, как потом жестче обозначились красивые черты ее лица, видел, как она принуждает себя дочитать статью до конца.
А Иван Петрович вдохновенно врал:
– Не верь ты им! Ты же меня знаешь?.. Они Окункуль хают, потому что ловить не умеют! Я прошлый раз за день взял девяносто три штуки и почти сплошь – окуни. Да какие! Не меньше чем по двести граммов…
Он видел, как, отложив газету, Хомина ждет, недовольная тем, что ее задерживают из-за глупейшего неуместного разговора.
«Уговорив» своего собеседника поехать на Окункуль, Иван Петрович весело положил трубку, попросил у Хоминой извинения за посторонний разговор и, кивнув на отложенную газету, спросил:
– Как ваше мнение?
– Не пойму, почему вам захотелось узнать его у меня, – сказала она, пожав плечами.
– Значит, не понимаете?
– Представьте себе.
– Ну что ж… Тогда я вынужден буду объяснить это.
– Да?..
– Вам, вероятно, известно, что в следственный отдел людей вызывают не для культурного отдыха… я пригласил вас сюда, чтобы предъявить обвинение в уголовном преступлении. Желая помочь вам в выборе правильного пути и пользуясь благоприятным случаем для этого, дал прочесть эту поучительную статью…
– Вы уверены, что не ошибаетесь? – спросила она со сдержанным возмущением.
– Здесь вопросы задаю я, Светлана Владимировна.
– Ах вот как!..
– Только так. А вы – лишь с моего разрешения. Итак: объясните мне, Светлана Владимировна, какие выигрышные билеты вы предъявляли в операционном отделе сберкассы, где работает Званцева.
– Вы меня официально спрашиваете?
– Да, конечно. – И, включив магнитофон, он повторил вопрос.
– Дело в том, что в свое время в нашем отделе было коллективное приобретение билетов пятого выпуска денежно-вещевой лотереи, на которые пало несколько выигрышей.
– Авторучка и три рубля.
Хомина взглянула на него и, задержав взгляд, ответила медленней.
– Да… И об этом знали многие. Но у меня лично было тридцать выигрышных билетов того же выпуска, н когда я их предъявила, то сказала, что они коллективные…
– Сколько вы покупали билетов, вообще?
– Сто.
– Вы каждый раз берете так много?
– Нет, разумеется.
– Почему же на этот раз приобрели столько?
– Получила премию и решила испытать счастье, как другие…
– Вы получили большую премию?
– Тридцать рублей.
– И остались без убытка, как я понимаю?..
– Выходит, так.
– А не можете ли припомнить, где вы покупали эти билеты? – так же невозмутимо продолжал интересоваться Упоров.
– Не помню, – ответила она. – Только знаю, что взяла сразу все…
– Ну, раз все сразу, так это, по-моему, легче вспомнить, – заметил он.
– Нет, не припоминаю…
– Так, допустим… Какова же была необходимость предъявлять эти билеты как коллективно приобретенные?