Смотрю на последнюю строчку невидящим взглядом, а внутри разгорается злость. Ненависть. Неприятие.
Вспышка гнева подобна огненной лаве, пожирающей все на своем пути, и я со всей силы швыряю потрепанную тетрадку в стену. Она тихо падает на пол, шелестя страницами. Подступивший гнев застревает комом в горле, и я сметаю все со стола отца на пол. Бумаги. Ручки. Ноутбук с проводами. Фотографию его и Анны… Звон стекла и грохот металла немного утешают.
– Ich hasse dich! Ich hasse dich! Ich hasse dich! (Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!) – кричу я в полный голос.
Легкие надрываются от силы гнева, голосовые связки норовят порваться. Я всегда догадывался, что мой отец – подлый предатель и лицемер, а теперь получил доказательства этих догадок. Никогда не прощу ему то, как он поступил с моей мамой!
– Теодор?
Дверь в кабинет распахивается, и на пороге появляется он. Отец смотрит на меня так, словно я бешеный пес. Шумно дышу через ноздри.
– Was für eine heuchlerin du bist! (Какой же ты лицемер!) – шиплю отцу, смотря в его наглые невинные глаза.
– Theodore, was ist passiert? (Теодор, что произошло?)
Поднимаю указательный палец и тычу им в отца.
– Это. Все. Ты!
Отец изображает хладнокровие. Словно не понимает, в чем дело.
– Тео, я не понимаю, о чем ты говоришь! – восклицает отец, выставляя ладони вперед, словно пытается успокоить меня.
– Ты все прекрасно понимаешь.
Злость колет под сердцем, я не могу держать ее в себе. Продолжаю тыкать указательным пальцем в отца.
– Это ты убил маму тогда!
Отец на мгновение замирает. В его пустых глазах я не вижу того, чего хотел бы. Правды. Раскаяния. Сожаления. Горя.
– Я не убивал твою маму, – ровным тоном произносит отец.
Я встаю и делаю пару шагов вперед, сокращая дистанцию между нами.
– Я нашел ее дневник, – выстреливаю я словами, – где черным по белому есть записи, написанные почерком мамы.
Отец молча опускает руки по швам и тихо вздыхает.
– Тео, все не так, как ты подумал…
– Да? – кричу я в ответ. – А как же? Как я должен был подумать, прочитав записи матери?
Позади отца вырисовывается Анна.
– Твоя мама была больна… – продолжает успокаивать меня отец.
– Вот именно! – надрываюсь я от злости. – МОЯ МАМА БЫЛА БОЛЬНА!
Отец нервно сглатывает. Что сейчас творится в его мыслях? Стыдно ли ему за содеянное?
– Ты всегда говоришь «твоя мама», будто бы это горе касается только меня! Но она также была твоей женой!
От злости меня потряхивает.
– Теодор… – вмешивается Анна жалостливым голосом.
– А ты вообще помалкивай, schlampe (потаскуха)!
– Теодор! Я не позволю тебе оскорблять свою невесту!..
– Она разбила нашу семью! – перебиваю его, продолжая кричать на отца. – И ты еще смеешь защищать ее в нашем доме?!
Отец молчит. По всей видимости, подбирает правильные слова, чтобы угодить и Анне, и мне. Вот только за двумя зайцами не угонишься.
– Сердце матери не выдержало! – ору я во все горло. – Благодаря ей!
Анна начинает тихо хныкать. Отец пытается разорваться между нами, но я вижу, что он с легкостью отдаст предпочтение Анне, а не мне.
– Теодор, ты не прав! – наконец заявляет отец.
Я не могу больше удерживать злость внутри себя. Сжав руку в кулак, наношу удар прямо в скулу отцу. Очки слетают с него. Отец отшатывается назад, Анна начинает неистово кричать. Понимаю, что одного удара мне мало. Наношу второй, пока отец пытается прийти в себя, прямо в нос. Анна пытается нас разнять, но отец отбрасывает ее назад.
Мы с отцом сцепляемся в самом узком месте. Небольшой столик падает на пол, роняя вазу и горшок с цветком. Мы топчем стекло и землю. Со всей силы прижимаю отца к стене. От удара трескается моя висящая здесь же детская фотография.
– Ты во всем виноват! – ору я на отца и наношу еще один удар.
Он не выдерживает и отшвыривает меня к противоположной стене. Из его носа льется кровь. Я сильно ударяюсь спиной, но уровень адреналина в моей крови высок, поэтому я быстро прихожу в себя. На заднем фоне Анна орет что-то неразборчивое, плачет и хнычет.
– Я не убивал твою мать! – продолжает стоять на своем отец и наносит мне ответный удар. Прямо в нос.
От силы удара кружится голова, но я бью снова. Мы хватаем друг друга за шкирку, каждый пытается уронить противника. Сцепившись в боевом танце, продолжаем разносить кабинет в пух и прах. Я отталкиваю от себя отца прямым ударом в скулу. Тот, споткнувшись об опрокинутый журнальный стол, падает сверху. Звон стекла разносится по всему кабинету.
Сквозь шум в ушах я слышу крик сводной:
– Тео!
Отец пытается подняться, но я не даю ему это сделать.
– Если бы не ты!.. – ору я на него и вновь бью в нос.