– Нет, Ганс, – по-доброму отвечает Вольфганг. – Спасибо тебе за все!
Они пожимают друг другу руки.
– Я на связи, – говорит он и, попрощавшись со мной, удаляется прочь.
Вольфганг растерянно стоит посреди зала, словно что-то забыл.
– Лия, – окликает меня он, – поехали домой…
– Я останусь здесь, – твердо говорю я.
– Но до утра точно к Тео не пустят…
– И пускай, – отзываюсь я, поудобнее располагаясь на диване. – Хоть до следующей недели. Я хочу остаться здесь.
Вольфганг обреченно вздыхает.
– Я скажу медсестрам, чтобы тебя покормили и дали плед. Теодор лежит в реанимации, но скоро его переведут в обычную палату. Сообщу всем, что ты родственница и можешь туда заходить.
Я легонько киваю.
– Спасибо…
– Если что-то произойдет, звони, ладно?
– Ладно…
Вольфганг, не говоря больше ни слова, направляется к выходу. А я остаюсь сидеть в пустом зале, наслаждаясь тишиной и потоком мыслей, который меня резко кидает в сон.
По всей видимости, кто-то ночью меня накрыл пледом, потому что, распахнув глаза, я обнаруживаю себя в нем. Я тянусь и, встав с дивана, смотрю на время. Восемь утра. Скорее всего, сейчас будет обход, так что мне удастся перехватить того доктора, который вчера приходил к нам.
Не успеваю я выйти в коридор, как мне встречается медсестра.
– Простите!
Медсестра доброжелательно улыбается мне.
– Да?
– А Теодора Гюнтера уже перевели в обычную палату?
Медсестра задумывается.
– Вы его невеста?
Я молча киваю.
– Пойдемте на пост, посмотрим, есть ли какая-то информация.
Я нервно сглатываю и направляюсь следом за медсестрой. На этаже тихо, даже слишком тихо для больницы. Подойдя к посту, медсестра заходит за стойку и начинает просматривать информацию в компьютере. Ожидание тянется слишком долго.
– Да, его уже перевели в палату. Проводить вас?
Мое сердце трепещет. Кажется, я сейчас потеряю сознание.
– Да, будьте добры!
– Пойдемте! – отвечает медсестра и ведет меня за собой.
Мне хочется бежать впереди нее, но я понимаю, что это бессмысленно. Поэтому, пытаясь держать себя в руках, я смирно ступаю следом. Мы доходим до неприметной белой двери со стеклянным окном.
– Вот. Если вдруг что-то будет нужно, подойдите на стойку и нажмите кнопку вызова медсестры. Точно такая же есть рядом с кроватью пациента.
– Хорошо. Спасибо.
Девушка оставляет меня одну и уходит по своим делам. Моя рука зависает в воздухе, по телу пробегает мелкая дрожь. Выдохнув, кладу руку на дверную ручку и нажимаю на нее. Дверь легко поддается, и я захожу внутрь.
Посередине стоит кровать, на ней лежит Тео. Он тихо спит, окруженный различными медицинскими устройствами. Палата просторная. Около окна стоит диван, к кровати Тео пододвинуто кресло. Я понимаю, что это палата-люкс, потому что есть телевизор, небольшой стол и даже холодильник. Слева – ванная комната с туалетом и душевой кабиной.
Приборы тихонько пищат. Я медленно подхожу к Тео со стороны кресла. Сводный сопит. Его дыхание – ровное. На мониторе показывается его спокойный пульс. Я медленно наклоняюсь к нему и целую в лоб.
– Привет, – тихо говорю я, чтобы не разбудить его – Тео по-прежнему спит. – Я надеюсь, что ты быстро поправишься.
На лице у Тео ссадины. Его левая рука перебинтована с лангеткой. Под белой медицинской распашонкой, по всей видимости, тоже скрываются бинты. На правой руке стоят катетеры. Зрелище не из лучших. Но самое главное – Тео жив. А значит, он поправится.
Сев в кресло, замечаю под столом сумку Тео. Интересно, кто ее принес? Неужели медсестра? Не придав этому большого значения, я аккуратно беру Тео за руку и кладу голову рядом с ним в ожидании, когда он проснется.
Сколько я так лежу – непонятно. Я даже теряю счет времени, когда вдруг чувствую, что сводный крепко сжимает мою руку. Резко поднимаю голову и вижу, что Тео улыбается мне.
– Тео! – восклицаю я и, поднявшись с кресла, спешу его обнять.
– Ah, Bonbon! – отзывается он жалобно.
– Прости-прости! – тараторю я.
– Ты меня убьешь так!
– Прости!
В его голубых глазах виднеется радость. Я едва могу сдержать подступающие слезы.
– Как ты? – спрашиваю я.
– Дерьмово, как видишь, – смеется Тео, но сразу же осекается.
Его лицо кривится от боли.
– Не смейся, а то сам себя убьешь, – шепчу я ему, усаживаясь на кровать.
– Главное, что в последние минуты своей жизни я буду видеть тебя, – отзывается он.
Богом клянусь, я едва сдерживаюсь, чтоб не стукнуть его за такие ужасные слова!
– Юмор у тебя и посмертно будет распирать легкие, – фыркаю я.
– Все ради того, чтобы ты улыбалась.
Мое сердце трепещет от нежности. Даже сейчас, когда Тео плохо, он думает обо мне. Это дорогого стоит.