— Ja, — без интереса отвечает она. — Мы с ними дружим с детства.
— Так получается, что вы все вместе сюда поступили?
— Типо того.
Поджимаю губы в плотную нитку, вглядываясь в высокий забор, за которым ездят машины.
— Ну а ты? Студентка по обмену?
— Это была моя мечта, — с досадой в голосе отвечаю я. — Поступить в Мюнхенский университет.
Мария уловила мое настроение.
— Почему ты говоришь так, словно, тебе это не нравится?
Я тихо пожимаю плечами.
— Не то, чтобы мне это не нравилось, просто… — Мария внимательно смотрит на меня. Я замечаю это боковым зрением.
— Просто, я не думала, что судьба распорядиться именно так…
— Ты имеешь в виду, что твоя мама выйдет замуж за отца Тео?
Я даже не хочу знать, откуда у Марии такие познания, поэтому, едва заметно киваю.
— Эй, расслабься! — говорит Мария, по доброму постучав меня по плечу. — Не все так плохо!
— Я не думала, что весть о том, что я сестра Теодора м так быстро разлетится.
— Мы же друзья! — заверяет меня Мария. — А друзья все знают. Потому что только мы, при случае, сможем помочь друг другу.
— Надеюсь…
Мария тихонько хихикает. Недоверчиво кидаю взгляд на нее.
— Чего?
— Ты забавная, — говорит та и отвернувшись, доедает яблоко.
Я тихонько вздыхаю. Быть может все не так плохо, как я себе напридумывала в голове?
Я хотело было откусить яблоко, как меня окликает Теодор. Я оборачиваюсь. Сводный идет в мою сторону. На его носу огромный пластырь, вокруг которого, кожа постепенно превращается в гематому. Но, по всей видимости, Теодора это мало заботит. Он стремительным шагом направляется к нам. В это время, Мария, не дожевав яблоко, тихо произносит:
— Святая дева Мария…Ну и страхолюд! — выговорит на на немецком. Теодор достигает нас и свирепо роняет:
— Поехали.
— Куда?
— Домой, — говорит он.
Мы с Марией переглядываемся.
— И тебе привет, — говорит собеседница, с которой Теодор, как я понимаю, не поздоровался. Но гаденыш, просто кивает головой.
— Последнюю пару отменили, потому что Мистер Нойман поехал в больницу со свинорылым.
— А, — восклицает Мария, — так вот с кем ты махался.
Теодор фыркает в ее сторону.
— И? — переспрашиваю я. — Можно идти домой?
— Если ты хочешь остаться здесь, по пожалуйста! — психует сводный и развернувшись, идут в сторону парковки. Я тяжело сглатываю комок недопонимания. Но, попрощавшись с Марией, быстро поднимаюсь на ноги и закинув ляпку сумки на плечо, догоняю Теодора.
— Как себя чувствуешь?
— Хуево, — отвечает он, выругавшись на немецком. Ну да… Кто бы мог подумать, чтобы я спросила такую чушь? Все и так видно, что Тео — не шибко то и прекрасно себя ощущает. Дойдя до машины, мы молча в нее залезаем. Я пристегиваюсь, Теодор делает тоже самое. Он практически срывается с места и увозит нас обратно, в милый дом, который как мне кажется, совершенно против того, чтобы я так находилась.
Вечером началось самое неприятное шоу. Но, обо всем по порядку.
Теодор не выходил из своей комнаты до самого ужина. Просто закрылся и все. Мне же, ничего не оставалось, как оставаться в своей комнате. Мама и Вольфганг уехали делать какие-то документы, я даже толком не поняла, что они хотели там сделать. Потому что мне все-равно. Но за час до их приезда, я слышала, через свои старые наушники, что Теодор с кем-то ругается по телефону. Не знаю, почему, но показалось, что эти звонил его отец. Я точно знала, что взаимодействие зарубежом между учеников и его родителем — очень плотное. Но не представляла, что настолько. Хотя, Вольфганг не раз упомянул, что Теодор частенько ведет себя слишком вызывающее, и вследствие этого, полагаю, что такие звонки Вольфгангу — обычное дело.
Чем я занималась все эти время? Делала домашнюю работу, которой очень много. Не представляю, как Теодор успевает все это делать при таком ритме жизни. Мне показалось, что в России задают намного меньше. Три доклада или практических работы кажутся мне совершенно плевым делом, нежели то, что задали нам сегодня. Безусловно, всю эту работу мне нести не завтра, а послезавтра. Но посмотрев внимательно расписание, я поняла, что завтра ни черта не успею. Да и сегодня я уже кликаю носом, сидя за столом.
В коридоре послышался скрип двери. Кажется, Теодор решил выйти из своей комнаты. Не обращая внимание, продолжаю дальше делать работу. В дверь раздается три стука. Я в замешательстве оборачиваю голову и говорю: «войдите». Дверь распахивается и на пороге появляется Теодор. Его нос принял… весьма ужасающий вид. Кожа начала синеть. Даже из-под пластыря было видно, что Ганс едва ли не сломал Теодору нос. Настолько все было плохо. Сводные переоделся в черную рубашку и черные рваные джинсы. Его татуировка заклеена прозрачной пленкой, через которую также, едва заметно, виднеется вокруг контура покраснения.