Пожалуй, не менее десяти минут над уставленным разнообразными бутылками, стаканами и закусками столом висела ошарашенная поболее нас самих всеобщая недоумённая пауза, по окончании которой Виталий снова молча разлил всем по привычной дозе и осторожно прокашлялся, как наиболее продвинутый из нас в техническом отношении.
— Что это было? — задал он мучавший всех нас сакраментальный вопрос голосом Алексея Булдакова из «Особенностей национальной охоты», — Минимально… инвазивно… Не, ну, что это про кости, нам это понятно. Про понятие технологии тоже понятие имеем. Какие-то там пластины, винты, блокирование и даже стабильность, Мы, Петрович, как мужики, тоже на троих сообразим. Но что это за интрамедуллярные гвоздики такие, Петрович?!
— Гвозди? Ну, это, скорее, шурупы. Такие анатомичные шурупы из титанового сплава. А всё вместе представляет собой один из методов внутреннего остеосинтеза, — отмахнулся, было, военврач, но заметив наши поморщившиеся фейсы, попытался исправиться, — Ну, это метод обездвиживания костных отломков для сращения огнестрельных переломов. Вам, мужики, наверное, лучше знаком наружный остеосинтез, когда костные отломки соединяют с помощью дистракционно-компрессионных аппаратов внешней фиксации.
— О как! — крякнул я, — Так бы и сказал сразу, а то гвозди какие-то он… Ну, за понимание!
— За понимание! — понимающе ухмыльнулась прочая братия, со звоном сдвигая стаканы.
— А обалдуй он, — продолжил Петрович после того, как основательно закусил, — Обалдуй, потому как он цельную фляжку спирта успел накатить, прежде чем под мой нож попасть. Принесли его ко мне, а он песни орёт, что-то из Есенина, кажется, и, самое главное, всё про какого-то Миху через раз добавляет, типа, промедолу пожалел и весь кайф сломал.
— Да я ему, мля, и без того по два тюбика засадил в каждую ногу, — искренне возмутился Михаил, оскорблённый в своих самых лучших чувствах, — А как же его вытащили? Там…
— А ничего там уже больше не было! — довольно резко оборвал его Петрович, — Как только ты, гм… сделал своё дело и оставил там лазерный маячок, сразу же после твоей эвакуации по тому месту наши ВКС штатно отработали ракетой морского базирования. Серёга твой только слегка оглох, окосел и Есенина громко читал. Ох и матерился наш анестезиолог!
Похоже, в нашем Петровиче пропал великий психолог. Хотя и врач-хирург он, наверное, тоже от Бога. Но надо было видеть выражение безмерного и опять же какого-то детского счастья на морде лица Михаила, с ещё не совсем обожжённой души которого буквально сняли неведомую, по крайней мере, нам с Виталием тяжесть.
— Ну так что, товарищ военнослужащий, мировую? — вполне миролюбиво спросил я у Михаила, продолжать дуться на которого было бы просто глупым ребячеством.
— Прости, брат! — всего-то и ответил тот, подходя, склоняясь и обхватывая меня своими бревноподобными ручищами. Одарив каждого из нас такого рода телячьими нежностями, как ворчливо обозвал искренние порывы его души Петрович, Михаил сел на своё место и торжественно поднял кем-то заботливо наполненный почти до краёв стакан.
— Братья! Да-да, именно так, не побоюсь теперь этого святого, но через край замыленного, но так до конца и не отмытого слова! Пусть и не участвовали Виталий с Марком в боевых действиях — это не плохо и не хорошо, это просто есть. Я успел повоевать, Петрович более моего насмотрелся всякого, и это тоже ни плохо, ни хорошо. Но одно я сегодня понял во время сеанса нашего общего единения — отныне мы братья, всегда и везде. За братство!
— За братство! — повторили мы вразнобой, вставая и пряча непривычное нам смущение за гораздо более привычными для всех циничными ухмылками и беззлобными подначками.
— За наше молочное братство! — хихикнул Виталий, намекая на наши предыдущие оргии, за что тут же отхватил не по-братски болезненные тычки от других «молочных братьев».
В чём тут было дело, в ежедневной ли синхронизации полушарий нашего головного мозга или в банально целебно тонизирующем воздействия окружающей нас сибирской тайги, но к себе в номер я шёл практически трезвым, несмотря на изрядный объём выпитого.
Придя к себе, стащил обувь, швырнул на кровать тактическую поясную сумку и планшет, скинул усеянный многочисленными биоэлектронными датчиками комбинезон и, пройдя в ванную комнату, с наслаждением принял обычный, а не контрастный, душ.
Не смотря на ранний час, улёгся в кровать, закинув руки за голову, поскольку засыпать пока ещё не собирался, а вот подумать надо было про много странных вещей. К примеру, про нашего эгрегора, явление, чего уж скромничать, космического масштаба, сравнимое с полётом Юрия Гагарина, компьютерной революцией и расцветом мобильных технологий.
Однако же, если признать значение этого действительно уникального события, то, в таком случае, у достаточно опытного и квалифицированного маркетингового аналитика, коим я, надеюсь, вправе себя считать, неизбежно просто обязан возникнуть совершенно логичный вопрос. Почему я вплоть до сегодняшнего дня об этом ничего не знал? Это я-то, который, несмотря на всю свою вполне понятную занятость молодого амбициозного человека, живо интересуюсь всем, что мало-мальски касается вопросов человеческого сознания?
Столь интереснейшее применение технологии бинауральной синхронизации, защищённой множеством патентов, а потому, помимо всего прочего, имеющей и вполне коммерческий характер, в любом случае должно было бы иметь адекватное отражение не только где-то в малоизвестных специализированных изданиях, но и хотя бы мелькнуть в Сети.
Готовый, можно сказать, продукт, способный перевернуть всю современную философию и прочие человеческие воззрения не только наиболее общего, как философия, но и сугубо утилитарного, как, например, психология или социология, характера, и ту вдруг на тебе!
В противовес данному факту, вспомним, хотя бы, на мой взгляд более чем сомнительные, смахивающие на откровенную дезинформацию не столько потенциального противника, сколько собственного населения, заявления президента о создании некоего супероружия.
Ракета с ядерной энергоустановкой, неограниченной дальностью и, гм, непредсказуемой траекторией, вместо которой нам демонстрируют анимацию студенческого уровня на том основании, что даже истинный внешний облик новой ракеты показывать нельзя.
Боевые лазерные комплексы, больше напоминающие декорацию к очередному эпизоду из «Звёздных войн», причём выполненных не кудесниками Джорджа Лукаса, а где-нибудь под Москвой, престарелыми декораторами киностудии «Мосфильм».
И наконец, если разве что забыть ещё и про взлетающие с первой космической скоростью сверхзвуковые ракеты, то никому не нужный подводный дрон по кличке Батон, Ядрёный Батон. Бонд, Джеймс Бонд. Не нужный, ибо это — оружие возмездия, а не сдерживания.
Батя, правда, всегда переходит на ор, каждый раз, когда в очередную пятницу я из какого-то мальчишеского озорства начинаю его провоцировать этой тематикой после нескольких банок креплённой «Охоты». Вскакивает, по кухне бегает, кричит, что я типа не фига и ни разу ни в теме. Мол, на самом деле, всё это ещё старые разработки, чтобы там президент ни говорил, но именно потому и очень даже возможные. Вот только, всегда добавлял он смущённо, как лазерщик советской школы, он знает, что боевой лазер — это полный бред, и, что предел возможностей современного лазера является ослепление людей или средств оптико-электронного наблюдения. Даже, несмотря на достигнутый уровень их мощности и широкое применение компьютеризированных технологий фокусировки и наведения.