Декарт переписывался с принцессой Елизаветой, дочерью Фридриха, курфюрста Палатината. Он писал ей о том, что у нас есть три главные идеи относительно сознания и тела. Мы способны представить сознание без тела. Мы способны представить тело без сознания. Или же мы можем представить единство обоих. В конце концов он должен был признаться принцессе Елизавете, что не знает, как происходит каузальное взаимодействие между сознанием и телом – он только знает, что оно имеет место. Даже если это и так, все равно можно обнаружить больше смысла в идее Декарта о соединении сознания и тела, чем это удалось ему самому.
Ясно, что это единство не может быть логическим, поскольку логически возможно, что могут быть сознания без тел и тела без сознаний. Это как раз то, что Декарт имеет в виду под бытием двух различных субстанций. Мы видели, что Декарт считает, что, в сущности, он есть свое сознание: он вещь мыслящая – бессмертная душа, – но каково же его отношение к своему телу? Декарт колеблется между двум позициями. Иногда он говорит так, как если бы он не являлся своим телом, как если бы его тело было просто чем-то, чем он обладает. Это означает, что его тело есть лишь нечто, с чем он уникальным образом связан и каузально взаимодействует интимным и непосредственным образом. Но иногда он говорит, что есть свое тело, хотя это и не является его сущностью. Это означает, что определенное тело есть часть той личности, которой является Декарт, но не сущностная ее часть. Оба эти взгляда согласуются с его убеждением, что если его тело перестанет существовать, то он сможет продолжить существование.
В знаменитом отрывке почти в конце шестого "Размышления" Декарт говорит: "Я не только помещен в свое тело, подобно кормчему на корабле, но … кроме того, я очень тесно соединен с ним и, в самом деле, так смешан с телом, что составляю с ним как бы единое целое" ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 490). Если бы сознание не имело этого отношения к своему телу, говорит он, то оно только на расстоянии узнавало бы о повреждениях тела. Душа понимала бы их подобно тому, как кормчий воспринимает повреждения своего корабля.
Но как нам следует понимать ту идею, что я как сознание, или душа, соединен или смешан со своим телом? Если души непространственны, то трудно увидеть, как они могут иметь какое-либо отношение к телу – подобно кормчему на корабле или не подобно. Образ кормчего подсказывает, что душа размещается в мозге или, вероятно, за нашими глазами. Являюсь ли я тем, что смотрит сквозь мои глаза? Идея, что душа размещается не только так, наводит на мысль, что она наполняет все тело. Наполняю ли я свое тело?
В шестом "Размышлении" Декарт использует слово "соединение" для обозначения отношения между сознанием и телом ("Размышление шестое" // Ук. изд., т. 2, с. 490). Мое существование, в сущности, заключается в том, чтобы быть душой, но я, по крайней мере, в настоящем соединен с этим конкретным телом. Мне кажется, лучший способ придать этому смысл – это размышлять о своем собственном теле в объективных терминах третьего лица единственного числа – полагать, что должно быть функционирующее человеческое тело, подобное нашему собственному, которое отличается от нашего собственного только в одном отношении: оно не наше. Итак, подумайте о чьем-либо сознании, существующем в этом мире, и о находящемся здесь вашем теле. Тогда это тело уже больше не является просто некоторым телом среди других. Оно, к примеру, будет тем, из которого вы выглядываете и с которым вы в некотором особом смысле равнообъемны (co-extensive). Это интерпретация того, что Декарт подразумевает под "соединением", которая позволяет всерьез относиться к формулировке его аргументации в сингулярных терминах первого лица.
С того времени, как Декарт написал это, объяснение отношения между сознанием и телом считалось наименее удовлетворительным аспектом его дуализма. Как мы видели, даже сам Декарт не считал, что это отношение можно сделать совершенно понятным. Некоторые философы – идеалисты, материалисты и другие – полагали, что данная проблема фатальна для того, чтобы считать дуализм приемлемым. Мне представляется, что эта проблема может быть преодолена, и она, вероятно, является частью более широкого вопроса о себе (self). В некотором глубоком смысле, мы, как это ни странно, не знаем, кто мы есть, и это – область для дальнейшего философского исследования. Во многом величие Декарта как философа связано с его взглядами в этой области, и мы можем учиться на его прозрениях и аргументах, даже если в конце концов решим отвергнуть его строгий дуализм сознания и тела.