Только когда закрыла дверь в ванную на слабую защёлку, Светлана почувствовала себя в относительной безопасности, будто бы дикая погоня утихла и увязла в пурге, охотники отстали от собак, собаки потеряли следы, а ночное зимнее небо намерено укрыть всё снегом забвения, и покоя…
Она умылась и засмотрелась на себя в зеркало.
Неожиданно ей вспомнилось одно место в романе Льва Толстого, когда Анна Каренина утром, последнего трагического дня её жизни смотрела на себя в зеркало: «„Кто это? — думала она, глядя в зеркало на воспалённое лицо со странно блестящими глазами, испуганно смотревшими на неё. Да это я“, — вдруг поняла она, и, оглядывая себя всю, она почувствовала на себе его поцелуи и, содрогаясь, двинула плечами. Потом подняла руку к губам и поцеловала её».
Она уже, было, решила напустить воду, но о чём-то вспомнила, вышла из ванной, забрала со столика в прихожей сумку с продуктами и отнесла на кухню. Потом вернулась в ванную, намочила полотенце, вышла в коридор, где висела её шуба, принялась внимательно осматривать и обтирать её влажным полотенцем со всех сторон, заметила, что одна из трёх пуговиц висит на одной ниточке, оторвала её и положила пуговицу в карман шубы. Потом заглянула в комнату к мужу и спросила его:
— Паша, а где большой фонарь, с которым ты ходишь в гараж?
— Посмотри под ванной или в туалете на полке. А зачем тебе? — не подымаясь с дивана спросил муж.
— Внизу опять лампочка перегорела… А сейчас я заметила, что у меня пуговица от шубы потерялась. Вот и вспомнила, что когда заходила в подъезд, то что-то упало и покатилось.
— Сходить с тобой?
— Нет. Лучше разбери на кухне сумку с продуктами. Потом… Напусти тёплой воды в ванну. Меня что-то знобит. Хочу погреться. Может потом удастся сразу уснуть. День у меня получился очень тяжёлый и неприятный… Если найду пуговицу — ты пришьёшь её к шубе?
— Пришью.
Светлана Адамовна нашла фонарь, надела шубу и вышла в подъезд. Спускалась она медленно и осторожно, стараясь не шлёпать домашними тапками по каменным ступеням. Несколько раз мигнула фонарём, поверяя его исправность. Но фонарь не понадобился. На нижней площадке было светло.
Лампочка горела: «Значит всё не так просто. Значит, всё произошло совсем не случайно». Светлана Адамовна внимательно осмотрела пол на площадке, но ничего не обнаружила: ни пятнышка, ни ниточки, ни бумажки.
Опять подступила тошнота от неприятного предчувствия.
На следующий день Светлана Адамовна пришла на работу в чёрном свитере и в чёрных джинсах.
Всё утро сидела за своим столом, ни с кем из сотрудников редакции не разговаривала и дулась на весь белый свет. Валентина, её бывшая подруга, на работе вообще не появилась.
Перед самым обедом, чтобы всё-таки встряхнуться и обрести боевую форму, Светлана Адамовна решила дать бой главному редактору, за то, что он второй уже раз снял из номера её скандальный материал про репертуар в ночном клубе «Апрель».
Но случилось так, что вошла она в тамбур, в двойные двери, что вели в кабинет главного редактора именно в тот момент, когда кто-то выходил из его кабинета. В темноте Светлана Адамовна инстинктивно выставила вперёд левую руку и её ладонь, словно обожгло от незабываемого ощущения грубого драпа того самого пальто, какое было на насильнике. Взвизгнув, она влетела в кабинет главного редактора и плюхнулась в кресло.
— Что с вами, Светлана Адамовна!
— То, что меня напугали сейчас в вашем тёмном тамбуре! Вот, кто, от вас, только что вышел?
— Да что с вами? Светлана Адамовна! Это же был ваш поклонник: поэт, Виталий Соколов.
— Час от часу не легче… А вот скажите, Евгений Антонович, кто ещё в нашей редакции, или из наших постоянных посетителей носит такое же пальто, как у Соколова?
— Да никто. И вряд ли вы в городе вообще такое пальто на ком-нибудь ещё увидите.
— Ладно, Евгений Антонович… Вы же понимаете, что я пришла к вам совсем не по поводу соколовского пальто.
— Чувствую — вздохнул Евгений Антонович.
— Зря вы вздыхаете. Я вот на досуге подумала и решила, что вы правы и материал по ночному клубу «Апрель» наверное, давать сейчас не стоит… — она сама удивилась тому, что сказала, ведь шла к редактору совсем с противоположными намереньями.
— Вы удивительная женщина, Светлана Адамовна! Уже что-то новенькое задумали?
— Скорее, чтобы что-то старенькое на мне не висело… И не мешало… Надеюсь, особых заданий нет? Я пойду?
— Не смею задерживать.
Светлана Адамовна вышла из кабинета главного редактора. Она остановилась в приёмной и прислушалась: в коридоре никаких шагов слышно не было. Тогда она уверенно уселась за Валин рабочий стол, стала выдвигать один за другим ящики и скоро обнаружила складной нож — свой злосчастный подарок Сиверину, взяла его и заткнула в задний карман своих джинсов, потом вышла из приёмной и медленно пошла по кабинетам редакции, высматривая Виталия Соколова.