Выбрать главу

Вот, тогда, из мелкой, чисто телесной подробности вытекает целое море идеализма и чудес, находящихся в разительном противостоянии с действительностью: вот Валя встала из-за стола, повернулась к плите, сняла крышку со сковороды и стала мешать картошку.

Вот, тут-то, Светлана Адамовна и заметила, что у Валечки под простеньким, золотистого цвета, хлопчатобумажным и таким тонким, как марля, платьем — ничего нет. Абсолютно ничего. По крайней мере, трусиков и бюстгальтера — точно.

Тут, Светлана Адамовна поняла, что женщины, может, и не любят крайностей во внешних проявлениях жизни, но внутренне, когда они сильно пожелают — могут вычерпать ситуацию до дна.

Чтобы отмахнуться от этой крамольной мысли Светлана Адамовна резко схватила бутылку и разлила водку по стаканам, напиток не размазывала по донышкам, а сразу, щедрой рукой, грамм по сто пятьдесят в каждый стакан ввинтила.

Когда сковорода оказалась на столе, подруги одним махом выпили и закусили горячей жареной картошкой — только потом Светлана Адамовна призналась, что Василия Сиверина, утром не выпустили из милиции и он, вероятно, задержан по подозрению, возможно даже, в убийстве.

Если она действительно желала донести до Валентины, бросить к её худеньким стройным ножкам, своё тайное желание… если дело было бы только в этом… однако не было смысла говорить дальше в слух, да и ничего такого сказано не было!

Они совершенно поняли мысли друг друга!

Светлана Адамовна, прикрывшись рукой, даже улыбнулась в ту секунду, от мысли, что Валентина, хоть и плачет искренне, узнав про нападение на Соколова и об аресте Василия, может быть, где-то внутри, улыбается и знает, что она, Светлана Адамовна, про неё думает, что она мерзавка и блядь…

Жалость, грусть, красота худенькой её фигурки на фоне роковых событий, с чего бы всё это взялось, если не с того, что они были обе, кругом виноваты? Они внезапно соединились, но не как женщина и женщина, а в чём-то другом, в их совместной жертве, приносимой ненасытному Молоху…

Абсолютно не готовые себя изнасиловать и неопытные овладеть друг другом, лишь способные пожертвовать себя друг другу — такое болезненное напряжение между ними сделало крен в сторону какого-то другого выбора, в чём-то более ужасного, а в чём-то, возможно — и непредсказуемого. Важно, что в этот момент из их голов действительно выветрились все, так тщательно подготовленные, планы разоблачения.

Напрасно! Действительно, ведь для Светланы Адамовны, в её положении, использование обличительной тактики потребует очень странной и потешной техники оправданий и оговорок… и самоопровержений — тут сам упрёк становятся всё усложнённей, и уже одна эта усложнённость уличает её мораль в том, что она дышит на ладан.

А мораль в том, что Светлана Адамовна, даже разъярённая, полная неожиданно разбуженных чувств, снова, как гончая, уже не выйдет на след: не будет догонять, преследовать, добиваться, добивать. Потому что есть просто убийство, а есть убийство со смягчающими обстоятельствами, такое, как убийство, за супружескую измену, а есть убийство, за которое вообще, должен отвечать кто-то другой… Господь Бог, например!

Они ошибались обе. Они переоценили себя. Потому что после второго стакана, под обильные Валины слёзы, Светлана Адамовна, встала, обошла отделявший её от подруги кухонный столик, подошла впритирку к плачущей подруге, правой рукой прижала её голову к своему животу, а левой стала гладить и почёсывать ей спину.

Алкоголь. Водка. Лицемерие. Возмутительная распущенность. Полная откровенность, как недержание… как кружка пива — и ещё рюмка, и это их само опьянение было искушением, ежеминутно грозившим падением в низ, в кровать, в чувственную трясину.

Но как могла Светлана Адамовна хладнокровно разглядывать через стол, просвечивающие сквозь ветхую ткань, девственно заострённые сосочки грудей своей нежной подруги. Валины плечи, тело, трепещущее от рыданий и плавно стекающее вниз, в более тёплые тоны её живота, туда, к стройным, совершенно развратно раздвинутым ножкам, к невидимому глазу за поверхностью кухонного стола главному алтарику её тела… Ей всего лишь надо было встать и обойти кругом, этот чёртов кухонный столик!

Скоро Светлана Адамовна почувствовала, что подруга уже льнёт к ней: