— А что я могла в тот момент сделать? Ведь так чувственно… как пронзительный хлыст… терзал, каждый матерок, каждый вопль Валькиного мужа — я, тоже, как и он, верещала от восторга, от слишком полного и сильного общения, сразу с двумя мужчинами… и тут Валькин муж, этот идиот… он всё испортил. Он, взял, и два раза в нас выстрелил. Я потеряла сознание. Очухалась, когда уже пришла Валентина. Она помогла мне выбраться из-под тела. Вот, получилось, что, гульнули…
Таня помолчала. Потом, робко, как женщина, посмотрела на Василия:
— Вот я тебе во всём и призналась. Ты, наверно, немного смущён?
— Я просто удивлён! Зачем, потом, тебе и Валентине надо было всё доводить до абсурда? Вызвали бы сразу милицию и скорую помощь.
— Ах, милицию! Вся в крови и в сперме этого парня… Что, я похожа на какое-то недоразумение? Надо было самой выпутываться из этой истории. Я быстренько помылась и оделась. А Валентина прибирала всё на кухне. Потом мы осмотрели Виктора. Он был без сознания, но абсолютно живой. Одна пуля попала ему в задницу, вторая задела голову. Валентина, как-никак, медсестра — ватой заткнула дырку в его попе, и мы натянули штаны. Потом кое-как перетащили с кровати и усадили в кресло.
— И что, он так и не пришёл в себя? Не сказал вам несколько неприличных слов?
— Уже в кресле, когда Валентина обрабатывала перекисью рану его на голове, Виктор открыл газа, что-то промычал и, немного помахал руками, но потом успокоился. Я спросила Валентину, что это с ним — она ответила, что контузия от пули, что он скоро прейдет в себя. Поэтому мы быстренько обшарили его карманы. Парень буквально был набит деньгами.
Денежки мы забрали себе, и ещё забрали постельное бельё, а кровать застелили новым, в комнате всё прибрали и смылись.
— И это всё?
— Нет. Когда мы уходили, то Валентина подобрала с пола Лёнькин пистолет, обтёрла тряпкой и положила парню на колени.
— И не на какие размышления тебя это не настроило?
— Уже у меня дома, когда стирали бельё, я спросила Вальку, зачем она это сделала, она ответила, что нужно было отвести подозрения от мужа. Я ещё тогда подумала: «Рана на голове — это понятно, но зачем самоубийце стрелять себе в задницу?»
— Оригинально! Вызывающе, даже грубо.
— Не такая уж Валентина дура. Представь: ты сидишь в кресле. Задремал. Очнулся. Что-то лежит у тебя на коленях. Ты машинально берёшь эту вещь в руки. Не важно, куда ты будешь стрелять — важно, где останутся отпечатки твоих пальцев.
— У тебя на всё есть ответ… А, вот, куда вы подевали деньги?
— Поделили и договорились обо всём молчать, а если кто будет допытываться, почему мы ничего об этом не знаем… то не знаем ничего потому, что Валька всё время была у меня и обмывала свой отпуск. Конечно, во время дележа добычи и придумывания правдоподобной истории, мы так напились, что потом мне три дня было на всё наплевать.
— И это всё?
— Больше я ничего про это не знаю.
— И тебе следователь ничего не рассказывал? — Сиверин достал платок и вытер, ему показалось от паутины, свой лоб, потом лицо, — а тебе не представляется, Таня, всё это ненормальным. Что мы вот так мирно сидим и запросто беседуем о вещах столь неприличных и безобразных, что если б кто подслушал, то подумал бы, что мы какие-то уголовники, позорные.
— Да что ж такого! Что такого ужасного я тебе рассказала? Ну, получилась такая ерунда, так что ж, идти сдаваться, руки на себя накладывать?
— Действительно. Легче теперь от этого уже никому не станет, даже следователю, который этим делом занимается. Ты хоть знаешь, что всё потом случилось так, что хуже специально не придумаешь.
— Так уж и не придумаешь!
— Лёнька, когда два раза в постель, то есть в вас, выстрелил, потом вообще себя не помнил: как вышел на улицу, потом в патрульную машину сел. Не вспомнил даже, что на вопрос одного из своих напарников: «Жену повидал?» Он ответил: «Попроведывал». А через полчаса с ним случилась истерика. Начал плакать. Признался, что жену застрелил прямо в постели, вместе с любовником… тряхнули его. Пистолета нет, и водкой несёт. Поехали назад на его квартиру.
— И тут?
— И тут… идти к себе домой Лёнька категорически отказался, вцепился в сидение мёртвой хваткой. Оставили его в машине и пошли. А вот тому мужику, Лёнькой раненому, который в квартире, в кресле сидел, и он шаги услыхал, понял, что опять тот ревнивец возвращается, его добивать. Поэтому он первому милиционеру, который в квартиру зашёл, выстрелил прямо в лоб и убил наповал. В ответ, его, тут же, расстреляли. Потом выяснилось, что этот «Витя» был не Витей, а опасным преступником и за один день до своей гибели кого-то успел ограбить, однако денег при нём не нашли.