В подъезде отчётливо пахло краской, побелкой и другими материалами. Несмотря на доносившийся отовсюду строительный шум, шаги на лестнице звучали гулко, а подъезд выглядел совершенно не жилым. Тем удивительнее было обнаружить на третьем этаже новенькую чистую дверь, заботливо укомплектованную ковриком, являющим собой жёстковорсную репродукцию картины какого-то известного художника. Фамилию творца далёкий от живописи двадцатого века Валдайцев так и не вспомнил, но саму картину знал, конечно.
Хотя он и не любил живопись подобного плана и предпочитал классические сюжеты и технику исполнения, но на высокохудожественный коврик наступать не стал, обошёл его и нажал на кнопку звонка. Тот послушно начал исполнять не менее концептуальную, чем всё вокруг, мелодию. И её автора Валдайцев тоже не знал, но понимал, что это совершенно точно не махровая попса, а что-то совершенно иного уровня и класса.
Дослушать высококультурную трель ему не довелось: в дверном глазке мелькнула тень и напряжённый женский голос поинтересовался не слишком вежливо:
- Вы кто?
- Здравствуйте, - громко начал, решив не забывать о правилах этикета Валдайцев, и достал из кармана удостоверение. Длинная крепкая цепочка, которой оно было пристёгнуто к джинсам неудобно натянулась, но документ всё же удалось поднять до уровня глазка.
- Милиция? - голос прозвучал ещё напряжённее.
- Нет, я коллега Григория Москвина. Мне нужно с вами поговорить.
- Кто-о? - явно удивился голос за дверью.
- Коллега Григория Москвина, - медленно и чётко повторил, стараясь не раздражаться Вадим.
- Ещё раз покажите удостоверение, - потребовал голос.
Вадим смиренно вздохнул и выполнил требуемое. Ему было непонятно, что там можно разглядеть в глазок. Сам он как-то не удержался и из исследовательского интереса попробовал рассмотреть таким вот образом собственное удостоверение. Результат не впечатлил. Но, возможно, в его квартире в спальном окраинном районе просто глазки такие неправильные, а в этом доме наверняка всё совсем иначе, а вместо отечественных глазков ещё советского производства встроена высококлассная цейсовская оптика. Поэтому он послушно подержал удостоверение у выпуклой линзы глазка, пока замок вдруг не щёлкнул.
- Проходите.
На пороге стояла невероятная красавица. Сначала Вадим увидел только густые вьющиеся волосы, лёгкую улыбку на пухлых губах и яркие глаза. Мелькнула мысль: ещё бы Гриша не влюбился, тут любой бы не устоял, не то что мальчишка. Девушка была одета, словно недавно вернулась откуда-то. Вадим вскользь удивился и порадовался тому, что всё же застал хозяйку дома. Красавица призывно поманила Вадима за собой и пошла вперёд по длинному светлому коридору, словно демонстрируя свои прочие достоинства и давая гостю ими налюбоваться. Но первое потрясение у скептически настроенного Валдайцева уже прошло. И он стал замечать недостатки: не слишком изящную походку, коротковатые ноги и чересчур длинную для таких ног спину. Поэтому, когда хозяйка, ввела его в большую комнату, он уже был способен воспринимать её адекватно.
- Что вы хотите? - не утруждая себя вежливостью, поинтересовалась девица, устроившись на белоснежном кожаном диване. Поза её при этом показалась Валдайцеву крайне неудобной, но, конечно, весьма завлекательной. Чего это она? Всегда так сидит или почему-то решила произвести впечатление именно на него?
- Здравствуйте, Карина, - сдержанно начал Вадим. - Я коллега вашего знакомого, Григория Москвина.
- Коллега? - хмыкнула хозяйка. - Я умею читать и немного разбираюсь в званиях. Григорий — лейтенант, а в вашем удостоверении написано, что вы подполковник. Нет, вы коллега, конечно, но ещё и начальник. Правильно я понимаю?
- Да, - кивнул Вадим, - но это в данном случае неважно.
Девица вскинула бровь:
- А что же важно?
- Важно то, что Гриша вас любит, Карина. И ему сейчас тяжело.
- Что же я могу поделать? - вроде бы удивилась хозяйка. Но Валдайцеву показалось, что если её что и удивляет и интересует, так это цель его визита. А вот Гришина судьба её явно не волновала. М-да, всё оказалось плохо, очень плохо. Он-то до последнего надеялся, что чувства у Григория и его любимой всё же взаимны и что они просто поссорились. А если так, то их можно помирить. Этим он занимался уже не раз и с иронией называл себя «штатным мирильщиком отдела».
Влюблённые они такие. Вечно ссорятся из-за пустяков, а потом страдают и ждут, кто им поможет помириться. Вот он и помогал. Чего ж не помочь, если от этого его подчинённые станут счастливее?