Вот, например, недавно поссорился один из его подчинённых с женой. И казалось бы из-за чего — из-за имени, которое они собирались дать новорождённому сыну. А ведь разругались всерьёз. До того, что молодой отец начал беспокоить сослуживцев бледным видом, долгими тяжкими вздохами и тоской во взоре.
Что делать? Валдайцев выбрал время, когда молодой отец был на работе, и поехал разбираться. Выяснилось, что мать мальчика хотела назвать мальчишку Филиппом, а муж ни в какую. Упёрся — и всё. А почему — не объясняет. Разобраться помогла старшая сестра упрямого отца. Оказалось, у него с этим именем ассоциация была плохая: имелся в далёком детстве неприятный эпизод, когда будущего офицера сильно и обидно поколотил мальчишка, которого звали именно так. Жене он об этом рассказать постеснялся, а сестра о самом эпизоде помнила, но причинно-следственную связь не уловила. Зато её сразу же уловил Валдайцев. После чего он с глазу на глаз поговорил с женой своего сотрудника. Та всплеснула руками, пожалела бедного обиженного мальчишку, который, оказывается, до сих пор жил в её муже, и согласилась на предложенное имя Родион. В итоге счастливы были все. Особенно Валдайцев, который теперь мог спокойно смотреть на то, как его сотрудник перед дежурством заряжает пистолет боевыми патронами, и не опасаться неадекватного поведения. Та ссора была смешной и трогательной. А ещё легко преодолимой.
Но сейчас перед ним сидела молодая женщина, которая не любила. Причём — Вадим был уверен в этом — ни дня, ни минуты не любила Гришу Москвина. Зачем-то он был ей поначалу нужен, а потом то ли разочаровал, то ли нужда прошла. И она с лёгкостью избавилась от ставшего обузой парня.
Гриша рассказал Вадиму, как это было. И Валдайцев оторопел от такого равнодушия. Карина просто приехала в центр, чтобы походить по магазинам, а заодно зашла к Грише и сообщила новость. Тот стоял на посту, и даже нормально поговорить они не могли. Но Карине это и не нужно было. Она просто сообщила о своём решении и ушла, оставив парня одного справляться с горем.
Когда Вадим представлял себе эту ситуацию, он почти ненавидел женщину, которая думала только о себе, и жалел, очень жалел бедного Гришу. Это тридцатидвухлетний Валдайцев понимал, что ничего хорошего из таких отношений получиться не могло, что расставание в таком случае — лучший и наименее болезненный выход. Но Гриша, которому было на десять лет меньше, ничего такого не знал и не понимал. И просто умирал от любви и горя.
Глядя на Карину Вадим скрипнул зубами:
- Поделать вы ничего не можете. Ведь, насколько я понимаю, Григория вы не любите.
- Вы всё правильно понимаете, - Карина улыбнулась беглой лукавой улыбкой уверенной в своей неотразимости женщины.
- В таком случае, разрешите откланяться. Зря я вас побеспокоил. - Вадим встал и направился к выходу.
- Подождите, - окликнула его хозяйка.
- Да?
- Может быть, кофе или коньяку?
Валдайцев не сдержался и невежливо хмыкнул:
- Считаете, что подполковник — это лучший вариант, чем лейтенант? - и с интересом посмотрел на Карину: как среагирует? Рассердится? Оскорбится? Пошлёт его куда подальше?
Держать удар та умела неплохо:
- Однозначно.
- Хотите произвести рокировку? - снова хмыкнул Вадим.
- Почему бы нет? Или у вас есть возражения?
- Есть. И много, - покачал он головой и снова направился к выходу.
- Скажите Григорию, пусть приедет и заберёт свои вещи, - сказала хозяйка в его спину.
- Соберите их, и я сам заеду, - остановился он на пороге.
- Хотите ещё раз повидаться? - по привычке кокетничала Карина.
- Хочу пощадить нервы своего коллеги.
И зачем-то добавил:
- Он ещё станет подполковником. И даже больше. А вот вы доброй — никогда. Всего хорошего.
- И вам не хворать, - в её голосе послышалось раздражение. - За вещами заезжайте не позднее четверга. Не успеете — выкину на ближайшую помойку.
- Договорились. В четверг вечером приеду.
- Только перед этим позвоните, - хозяйка взяла с придверного столика белый прямоугольник с золотым тиснением и сунула ему в руки.
- Карина Козырева, - прочёл Вадим вслух на лестнице, - дизайнер, декоратор, художник.
Он сунул визитку в портмоне и громко и протяжно вздохнул:
- Вот только дизайнера и иже с ней мне сейчас и не хватало.
Глава седьмая. Ангел
Подружки-коллеги иногда, сокращая имя, называли её Ангелом. При этом характер у Ангела был далеко не ангельским. Это было понятно всем, кто общался с ней хотя бы полчаса. А уж тем, кто Ангелу по каким-то причинам не понравился, - и подавно. В этом случае, любимое её оружие — сарказм — извлекалось из ножен молниеносно и использовалось непрестанно. Мало кто мог выдержать подобные «ковровые бомбардировки» больше пяти минут, а большинство ретировалось ещё быстрее. Правда, к чести Ангелины, нужно сказать, что человеком она была добрым. А годы работы в школе сделали её ещё и довольно терпимой. К чужим недостаткам (а уж к своим и подавно) она относилась преимущественно снисходительно, и по-настоящему раздражали её очень немногие.