ступивших от медицинского персонала больницы. Правило о недопустимости свидетельствования по слуху так же имеет ряд исключений. Так, в США допускаются показания о сделанном стороной вне суда признании спорного факта, в том числе и сознании в совершении преступления. Основным условием допустимости свидетельских показаний о такого рода при знаниях является требование, чтобы признание было сделано стороной против своих собственных интересов. Это положение доказательственного права имеет очень важное значение в практике судов, так как именно оно служит основанием для судебного допроса полицейских и других ведших расследование лиц по вопросу о сознании обвиняемого. Данное под присягой свидетельское показание полицейского о том, что обвиняемый в беседе с ним признавал себя виновным и рассказывал о совершенном преступлении, признается допустимым и нередко кладется в основу обвинения В последнее время все больше исключений из правила о недопустимости свидетельства по слуху появляется и в Англии именно как проявление общей тенденции к упрощению процедуры доказывания. В настоящее время, как отмечает проф. Кеннет Дэвис, на практике степень ограничений в использовании свидетельства по слуху главным образом зависит от того, с участием или без участия присяжных слушаются дело. В последнем случае ограничений значительно меньше. Объясняют это тем, что якобы для профессионального судьи доказательственная ценность свидетельского показания важнее его «формальной недопустимости». Следует заметить, что те ограничения в допустимости свидетельских показаний, которые в определенных ситуациях выгодны господствующему классу, например, о недопустимости доказательств «дурной репутации» полицейских осведомителей, сохраняются и строго соблюдаются. Существует и целая категория фактов, сообщение сведений о которых или прямо запрещается свидетелям, или же предоставляется на их усмотрение. В последнем случае свидетели имеют право отказаться от показаний. К такого рода фактам относятся сведения, представляющие собой государственную, профессиональную или деловую тайну. Свидетели имеют также право не сообщать факты, касающиеся их супружеских отношений. Они не должны отвечать на вопросы относительно какого-либо официального сообщения, оглашение которого могло бы противоречить общественному порядку. Классовая направленность правил, регулирующих допустимость доказательств в буржуазном уголовном судопроизводстве, обусловливается не только их непосредственным содержанием, но и общим «контекстом» деятельности буржуазного суда. Вместе с тем та группа норм доказательственного права, которая имеет наибольшее значение для разрешения уголовных дел, непосредственно отражает классовую сущность капиталистического правосудия. К числу такого рода норм относятся прежде всего те, которые регулируют допустимость доказательств, полученных с нарушением закона. Традиционное общее право не исключало доказательства, добытые незаконным путем, если их содержание имело значение для дела. Эта доктрина была активно поддержана видными теоретиками доказательственного права США. Один из наиболее ревностных защитников рассматриваемой доктрины Уигмор приводит ряд доводов в пользу допустимости незаконно полученных доказательств. Утверждается, в частности, что «преступник представляет большую опасность для общества, чем излишне ревностный полицейский» Не менее характерно и его утверждение, что безнаказанность лиц, нарушивших закон при собирании доказательств, будто бы соответствует интересам того лица, в отношении которого закон был нарушен. «Предоставление суду права подвергать наказанию лиц, нарушивших закон при расследовании дела, — пишет Уигмор, — поставило бы в невыгодное положение лицо, потерпевшее ущерб от предполагаемого правонарушения, так как это лицо было бы лишено права выбирать между предъявлением иска о возмещении ущерба и немедленным наказанием виновных» Приведенными «аргументами» Уигмор обосновывает общее положение, что на допустимость доказательства в принципе не влияет незаконность средств, при помощи которых сторона получила это доказательство. Следует отметить, что Уигмор и ряд других буржуазных юристов пытались провести различие между условиями допустимости вещественных доказательств и документов, с одной стороны, и свидетельских показаний (включая показания обвиняемого и экспертов) — с другой. Основой для такого разграничения служило утверждение о том, что если закон нарушен при допросе, то в определенных случаях вопрос о допустимости доказательств может встать. Применительно же к «немым свидетелям» нарушение правил собирания никогда не влияет на достоверность изъятого предмета или документа. Поэтому незаконно проведенный обыск или иное действие не влияют на допустимость вещественных доказательств и документов (угроза фальсификации доказательств при этом игнорируется). Несостоятельность такого довода очевидна. Незаконный способ получения вещественных доказательств всегда будет вызывать сомнение в их достоверности, поскольку нарушение закона при проведении следственных действий в той или иной мере облегчает возможность фальсификации доказательств. Но дело не только в этом. Игнорирование надлежащей процессуальной формы доказательства, по словам известных английских юристов Ковена и Картера, «равносильно признанию принципа, согласно которому цель оправдывает средства, и государство само может потворствовать совершению одного преступления, чтобы доказать другое». Надо отметить, что в материалах многочисленных комиссий и комитетов, создаваемых конгрессом и правительством США в интересах сохранения престижа высших органов государства, собраны и опубликованы неопровержимые данные о произволе и беззакониях полиции при собирании «доказательств виновности». Так, многотомный доклад Национальной комиссии по соблюдению и исполнению законов (комиссия Уикершема) обобщил практику незаконных методов допроса и других форм насилия, применяемого полицией якобы в интересах борьбы с преступностью. При этом доклад констатировал не только массовый масштаб полицейских беззаконий, но и их «специальную» направленность, т. е. тот факт, что насилие и другие незаконные методы применяются главным образом против представителей наиболее угнетаемых слоев населения. Последующие комиссии, изучавшие деятельность полиции, также получали в свое распоряжение материал, прямо или косвенно свидетельствующий о массовых нарушениях законности полицией. Однако никаких реальных мер по пресечению или хотя бы ограничению подобной практики, разумеется, принято не было. Весьма примечательным в этой связи «зигзагом» была позиция Верховного суда США по рассматриваемому вопросу. Еще в 1964 году Верховный суд США в решении по делу Уика сформулировал следующее правило: в тех случаях, когда при получении доказательств были нарушены конституционные гарантии прав граждан и потерпевший от такого нарушения своевременно (до начала судебного заседания) заявил об этом, суд может признать доказательство, полученное с нарушением закона, недопустимым. Одновременно с решением по делу Уика действовали и прямо противоположные прецеденты, в силу которых, во-первых, признавалось, что судебные органы штата не связаны решением по делу Уика а во-вторых, оспаривалась и сама возможность исключать доказательство на том основании, что оно получено незаконными методами. Так, при рассмотрении Верховным судом США дела по обвинению Уолфа (1949 г.) была сделана попытка доказать, что нарушение закона, в том числе и конституции, не является нарушением должной судебной процедуры. Высказывавшийся по этому делу от имени большинства судья Ф. Франкфурте? утверждал, что исключение незаконно полученных доказательств будет служить на пользу лишь тем лицам, у которых обнаружены уличающие предметы или документы. Под влиянием критики с конца 50-х годов в решениях Верховного суда США стала проявляться противоположная тенденция. В частности, как уже отмечалось, в течение 60-х годов Верховный суд США распространил гарантии билля о правах, закрепленные в поправках к федеральной конституции на судопроизводство в штатах. Кроме того, был положительно решен вопрос о связи между способами получения доказательства и возможностью его использования в судебном процессе. В силу этого в ряде решений Верховного суда были признаны недопустимыми доказательства, полученные с нарушением установленных правил обыска, ареста, допроса и других действий, производимых полицией. На первый взгляд могло показаться, что доктрина, предписывающая исключение незаконно полученных доказательств, одержала, по крайней мере, частичную победу. Однако в действительности ограничения, вводившиеся Верховным судом США, не были по существу реализованы. В литературе отмечалось, что «когда полиция не столько стремится возбудить уголовное преследование против гражданина, сколько его запугать, правила об исключении доказательств не имеют никакого эффекта». Подчеркивалось также, что и в других случаях решения Верховного суда не изменили существующую полицейскую практику. Вместе с тем даже декларативные решения, усиливавшие требования к допустимости доказательств, подверглись во втор