В этом законе указывается также, что единственным критерием допустимости сознания является его добровольность. Затем формально декларируется, что для определения добровольности сознания судья «должен принять во внимание все обстоятельства, сопровождавшие его получение, включая:
(1) время, прошедшее между арестом и предъявлением обвинения, если сознание было получено в этот период;
(2) осведомленность обвиняемого о существе инкриминируемого ему преступления;
(3) был ли обвиняемый извещен или знал, что он не обязан давать какие-либо показания и что все, сказанное им, может быть использовано против него;
(4) был ли обвиняемый извещен о его праве на помощь адвоката;
(5) имелся ли у обвиняемого адвокат в момент допроса и признания вины».
Однако закон 1908 года устанавливает, что «наличие или отсутствие любого из указанных выше моментов, которые судья должен принимать во внимание, не является решающим при определении добровольности сознания». Таким образом, решение вопроса о допустимости сознания полностью отдается на усмотрение судьи, и нарушение установленных правил производства допроса не влечет обязательного исключения полученного незаконным путем сознания. Многие буржуазные юристы прямо высказываются за допустимость показаний обвиняемого, полученных в результате применения к нему насилия, если не будет установлено, что примененное насилие было подлинным мотивом сознания, или по крайней мере в сугубо нейтральных тонах констатируют наличие соответствующей практики как неизбежность. Эти суждения получили достаточно широкое хождение в практике буржуазной юстиции в качестве довода, подтверждающего «допустимость» показаний, добытых с помощью угроз, незаконного задержания, лишения пищи и сна, побоев и т. п. Заведомо пагубные для интересов истины последствия подобного подхода к решению вопроса о допустимости доказательств усугубляются тем, что признание обвиняемого само по себе может быть допустимым и достаточным для обоснования обвинения; допустима «замена» признания показаниями полицейского о том, что оно якобы было дано вне суда. Ряд процессуалистов и практика ряда судов капиталистических государств признают допустимыми и фактические данные, полученные в результате истолкования данных так называемого «разоблачителя лжи» (лай-детектора), или по крайней мере —приемы допроса, основанные на угрозе его использовать. Между тем известно, что физиологические явления, регистрируемые приборами такого типа, могут свидетельствовать о наличии или отсутствии волнения, но не о его причине, а следовательно, не в состоянии достоверно установить факт дачи ложных или правдивых показаний. В ряде судебных решений признаются допустимыми и признания обвиняемых, сделанные после введения наркотиков, а многие процессуалисты прилагают усилия к обоснованию этой чудовищной практики, попирающей элементарные права человека и, по существу, окончательно стирающей грань между законными методами ведения судопроизводства и пыткой, превращающей обвиняемого в бесправный объект полицейского произвола. Доказательственное право буржуазных стран в открытой или скрытой форме санкционирует использование в уголовном процессе показаний платных осведомителей и полицейских агентов-провокаторов. Буржуазные юристы признают, что «органы правосудия часто полагаются на сообщения осведомителей как на основу для производства расследования или ареста лица, обвиняемого в преступлении». При этом полицейскому агенту предоставляется «гарантия неразоблачения». В силу этой гарантии обвиняемый лишен возможности оспорить достоверность доказательств обвинения путем допроса лица, давшего против него уличающие показания. Это является прямым нарушением VI поправки к конституции США, провозгласившей право обвиняемого на очную ставку со свидетелями обвинения. Использование платной агентуры в качестве свидетелей официально допускается и доказательственным правом других буржуазных государств. Так, ст. 337 УПК Франции прямо предусматривает возможность допроса платного осведомителя в судебном заседании. Американский теоретик права Джером Фрэнк в своей книге «Не виновен» на конкретных примерах показал, что использование в качестве доказательств показаний платных полицейских осведомителей является одной из существенных причин осуждения невиновных. Подчеркивая опасность такого рода «доказательств», Фрэнк ссылается на признание одного из платных осведомителей в том, что он обвинил сорок невиновных. Известный английский юрист и общественный деятель Деннис Притт в книге «Шпионы и осведомители на свидетельской трибуне» убедительно показал те неисчислимые бедствия, которые приносит использование в качестве доказательства показаний платных осведомителей и подобных «свидетелей». Притт подчеркивает, что показания осведомителей еще более сомнительны, чем показания соучастников. Осведомители работают на тех и оплачиваются теми, для кого они добывают нужные сведения. Их «успех в работе» определяется тем, как много людей можно засудить на основании сообщенных ими данных. «Если таких данных в отчете нет, то они ничего не заработают… Но более того, многие осведомители, возможно даже большинство, не избирают подобного рода профессию добровольно, а принуждаются к этому властями, имеющими в своем распоряжении такие сведения, на основании которых может быть возбуждено уголовное преследование, грозящее этим лицам осуждением и длительным лишением свободы» Исключительное значение придается показаниям осведомителей в деятельности политической полиции. Многочисленные судебные процессы против коммунистов и других прогрессивных деятелей убеждают, что показания платных осведомителей были единственными «доказательствами» виновности подсудимых Показания платных агентов ФБР были единственными «доказательствами» обвинения и на состоявшемся в 1965 году процессе Коммунистической партии США. Член Верховного суда США У. Дуглас в особом мнении по делу Левиса так охарактеризовал существующую практику: «Мы быстро вступаем в такие времена, где отсутствует право личности на неприкосновенность ее частной жизни, где каждый человек может быть под наблюдением, где нет тайн о