Позади меня темнел зловещими очертаниями странный дом доктора Пушэ.
Глава 7
Прошло несколько недель. Почти ничего не изменилось в нашей деревне. Урожай был собран, сельчане готовились к первым заморозкам, утепляли свои хлипкие домишки и заготавливали продукты, чтобы хватило на весь зимний период. Я все также помогал отцу во дворе, он задался целью укрепить сараюшку, в которой мы держали быков. Кроме этого, нужно было починить старую изгородь, еще с лету стоявшую с несколькими выдернутыми кольями после того, как в нее врезался обезумевший бык по кличке Нолан, самая большая и сильная скотина в Гуган-Барре. У отца все никак не доходили руки, так как нужно было сходить в лес и подобрать для починки несколько хороших веток, но дальше так продолжаться уже не могло, да и мать начала потихоньку ворчать, что, мол, соседи смеются.
Доктор Пушэ все так же принимал у себя дома жителей деревни, врачуя домашних животных и получая за это чисто символическую плату в виде мешка картошки, овса или, что бывало крайне редко, нескольких фунтов вяленой говядины. Напротив, он сам предлагал жителям приносить зерно и сам молол его на небольшой мельнице, построенной и установленной во дворе его имения. В общем, все шло своим чередом.
Я уже давно подметил, что периодически доктор вместе со своим ассистентом Пойзоном уезжали в город Корк, находящийся примерно в сорока милях от нашей деревни. Там он пополнял съестные запасы, закупал необходимые ему в работе фармакологические средства, а также узнавал новости с родины.
В те времена, недавно пришедшие к власти в британском парламенте тори, то есть крупные аристократы-землевладельцы повсеместно поднимали арендную плату за пользование земельными наделами; лэндлорды за неуплату выгоняли католиков-ирландцев с их земель, заставляя прозябать в нищете и голоде, питаясь в основном одним картофелем. Периодически, в разных концах страны Эриу вспыхивали восстания и бунты, безжалостно подавляемые британскими войсками. И все это время из Ирландии продолжался экспорт зерна, тогда как импорт был закрыт специальными заградительными пошлинами.
В общем, зная, что доктор почти каждую неделю отлучается в город, я не оставлял мысли вновь посетить «дом страшных котов», как я его называл. Мне не давал покоя тот истошный дикий крик, преследовавший меня во сне в течение несколько дней после случая с повешенной кошкой. И все-таки что-то тянуло меня туда, заставляя по ночам ворочаться в постели и думать о том, как можно снова проникнуть в логово страшного доктора Пушэ.
Наконец решившись, я, выследив, когда повозка доктора рано утром снова укатила по направлению к Корку, я отпросился у матери погулять и бегом направился в сторону дома где жили так напугавшие меня кошки. Зная, что во дворе не держат собак, я без особого страха снова воспользовался потайным лазом, который, на мое счастье, так и остался незакопанным. Пролезть и оказаться на другой стороне было делом одной минуты, и вот я снова иду по уже знакомой дорожке из ровного, аккуратно потесанного песчаника, направляясь туда, где в прошлый раз увидел целую орду кошек, кормящихся из деревянных лотков. Но сейчас там никого не было, и только дождевая вода звонкими каплями шлепала по дну одной из кормушек.
Но все это я уже видел, поэтому двинулся дальше, к небольшому строению, где, по моему мнению, у доктора должна была находиться какая-нибудь лаборатория или врачебный кабинет. Из разговоров отца я знал, что обычно Пушэ принимает всех четвероногих пациентов во дворе, а за лекарствами ходит в подсобное помещение, с виду напоминающее хлев или хорошо благоустроенный сарай.
Оказавшись возле него, я подергал за крепко сколоченную дверь, но она была заперта на ключ. Почесав затылок, я не растерялся и начал искать другой вход. Обнаружив окно, я надавил на стеклянную поверхность и со скрипом оно отворилось, дохнув на меня смесью медицинских запахов, смешанных со стойким кошачьим духом. Не думая о последствиях я, слегка подтянувшись, нырнул внутрь и очень удачно шлепнулся на дощатый пол, покрытый мягкой тканью. Быстро вскочив, я начал осматривать внутреннее убранство ветеринарного кабинета, внимательно подмечая подозрительные склянки, мензуры и трубки, в изобилии висевшие и стоявшие на полках, шкафах и небольших тумбах.
Тут, откуда не возьмись, из-за угла вылез серый кот с порванным ухом и начал умываться, время от времени поглядывая на меня желтым глазом.
«Дурной знак», — подумал я и собрался уходить, когда заметил, что в углу врачебного кабинета пестрый половик был слегка сдвинут, открывая кусок медного кольца, очень напоминавшего люк в подвал. Переборов страх и нерешительность, я подошел и полностью отогнул цветастое напольное покрытие. Действительно, этот был ход в подвал. Но что был там, внизу? Возможно, доктор хранил в погребе продукты на зиму, что было довольно разумно и практично. А может, там жили кошки? Времени на раздумье не было, мать скоро начнет меня искать, поэтому не думая, я потянул за металлический круг и не без натуги открыл довольно тяжелую крышку. Вниз вела удобная деревянная лестница и спустится было делом одной минуты. Оказавшись внизу, я впотьмах начал шарить в поисках лампы или факела, но все, что я смог найти это подсвечник со старой оплавленной свечкой, а рядом фосфорные спички. Я умел ими пользоваться, поэтому быстренько зажег свечу и поднял ее повыше над головой. Сначала из темноты начали выплывать какие-то большие шкафы, а потом стол, стоящий прямо посередине помещения. Здесь, под землей стоял довольно таки устойчивый отвратный запах кошатины, смешанный с запахом медицинских препаратов. Продвигаясь внутрь, я запнулся и нагнулся вниз, чтобы получше рассмотреть находку. Ею оказалась емкость с какой-то остро пахнувшей жидкостью. Принюхавшись, я почувствовал головокружение и поспешно отодвинулся подальше. Подсвечник нагрелся, начав обжигать пальцы и я, решив больше не искушать судьбу, повернул к выходу. Но тут, на столе, который мешал проходу я заметил, что-то знакомое. Взяв в руку кусок ткани, я каким-то седьмым чувством догадался, что эта та самая алая тесемка с шеи старого Джефри, кота мистера Аргала МакГрегора, старосты. Я понял, что здесь случилось что-то страшное, и отбросив ткань в сторону, как будто она жгла мне руки своим ярко-малиновым цветом бросился к лестнице. Споткнувшись о что-то мягкое, я инстинктивно нагнулся и дотронулся до чего-то пушистого и мокрого. Уже вне себя от страха я подбежал к деревянному сооружению и что есть силы начал карабкаться наверх, к спасительному пятну света, тускнеющему над головой. В голове была тысяча мыслей, сердце билось, готовое выскочить из грудной клетки, а разом вспотевшие ладони все время скользили по дереву.