Цифровые изображения, напротив, существенно отличаются. Они имеют принципиально иные отношения с миром и, как следствие, изменяют когнитивный процесс, посредством которого мы воспринимаем такие изображения. В свою очередь, это подразумевает другой набор отношений. В то время как фильм «удерживает нас в настоящих отношениях с прошлым и поддерживает нашу веру в прошлый мир посредством качеств автоматической аналоговой причинной связи, цифровой экран требует от нас признания других посредством эффективной коммуникации и обмена: я мыслю, потому что я существую в настоящее время обмена с другими, не присутствующими в одном со мной пространстве» («Виртуальная жизнь» 179). Хотя кино все еще возможно в эру пост-фильма, этот новый тип отношений становится все более выраженным. Цифровые медиа функционируют в первую очередь как форма коммуникации, в которой информация считается ценной лишь в качестве единицы обмена в рамках логики непрерывного кругооборота.
Именно из-за этого сдвига Родовик делает такой акцент на теории фильмов. Теория фильмов представляет собой свод идей, посвященных пониманию важности фильма во всей его специфике. В том случае, если медиум перестает существовать, этот свод идей может нам многое рассказать, как о сложности того, что было раньше, так и о степени различия с тем, что пришло ему на смену. По словам Родовика, даже если восстановить фильм в виде цифровых изображений, «сохраняются основные вопросы и концепты теории фильмов, и мы должны обратить особое внимание на то, как они характеризуют определенную историю мысли, как их можно использовать для переосмысления этой истории, и как они составляют основу для критического анализа новых и старых медиа. В то же время ключевые концепты теории фильмов реконтекстуализируются такими способами, которые расширяют и усложняют их критические силы» («Виртуальная жизнь» 188). Прямо выступая против всей той враждебности, которая окружала пост-теорию и настаивала, что теория клонится к закату, Родовик утверждает, что в настоящее время теория обладает большей критической силой, чем когда-либо прежде. Это объясняется тем, что изображения — и свидетельством тому, безусловно, является огромное распространение цифровой культуры — настолько глубоко укоренились в нашем обществе и нашей способности осмысливать общество, что больше уже невозможно мыслить без изображений и, если брать шире, без истории осмысления кинематографических изображений. В этом отношении теория фильмов может многое внести не только в исследования фильма или медиа в частности, но и в продвижение философии, культуры и критического мышления в целом. Название следующей книги Родовика «Элегия к теории» подчеркивает его горькие сожаления, самое настоящее оплакивание преждевременной кончины теории фильмов и неспособности этой области воссоздать ее заново в рамках более крупного интеллектуального проекта. Однако Родовик использует элегию и в другом смысле, как песнь восхваления: «Когда чувствуешь, что ты в конце чего-то, это вдохновляет на осмысление его целей, что может повлечь за собой защитную позицию по отношению к прошлым воплощениям, ностальгию, тоску по лучшим дням или тревогу перед неопределенным будущим. Однако времена неясных целей и исторического самоанализа предлагают другое возможное направление. “Прошлое теории — свидетельство того, что у теории есть будущее”» («Элегия» 207).
Теория фильма существенно изменилась за свою столетнюю историю, и трудно сказать, какую форму она может принять в будущем. Совершенно очевидно, что теория фильмов и предмет ее исследований тесно переплетаются. Именно фильм побуждал различных мыслителей, ученых, критиков и людей искусства задавать фундаментальные вопросы: Что такое кино? Для чего оно служит? Почему оно столь важно? На протяжении всей истории теории фильмов ответы на эти вопросы звучали с точки зрения эстетики, психологии, культуры, политики и так далее. Но что более важно, разнообразные идеи и труды, появившиеся в области кино, наполнили знания главным смыслом — создали описания и объяснения, которые подготовили почву для дальнейших дискуссий, анализа и размышлений. Этот материал был настолько успешным, что стал частью более широкого диалога. Он нашел столь широкий отклик, что ему удалось сказать то, что в других обстоятельствах сказать было бы невозможно, и сформулировать то, что, по сути, исключалось существующими предположениями и культурными стандартами. Тот факт, что фильм уступил место кино, движущимся изображениям и цифровым медиа, в более широком смысле означает, что теория фильмов теперь находится в странном затруднительном положении. Это — свод знаний, при этом отсутствует объект, однако, как утверждает Родовик, такая ситуация может вызвать к теории еще больший интерес на дальнейших этапах ее развития.