Планк. У меня есть Планк!
Но легкость длилась недолго. Был нужен бензин, а мои шансы заправиться здесь были нулевыми. Я собрался с силами и огляделся.
Грузный бородач в широкополой шляпе цвета хаки прятался в тени, облокотившись на тележку с моторной лодкой. На крыше внедорожника, к которому тележка была прикреплена, в ряд стояли красные пластиковые канистры, полные бензина. Пять сотенных купюр убедили бородача расстаться с двумя из них.
Забравшись в машину, я снял с руки часы и установил таймер. Кровавые цифры пульсировали как живые:
Я выдохнул и нажал на педаль газа. Пробираясь через лес, насквозь пролетая пустынные деревушки, я рвался к шоссе.
Тысяча двести километров. Значит, смогу быть в Сиднее к десяти вечера. Если все пойдет по плану.
Едва я нырнул в съезд на шоссе, план разлетелся в щепки. Я попал в вязкий, тягучий как патока, поток. Шоссе, обычно пустынное, было забито. То тут, то там приходилось объезжать пустые машины, оставленные прямо на дороге. Измотанные люди с чемоданами, рюкзаками и просто магазинными пакетами брели по обочине.
Нужен новый план. Так ни за что не добраться к полуночи.
Слева показался сервисный центр, и я свернул. Ветер перекатывал мусор по дороге, хлопала разбитая дверь Макдональдса. Медленно продвигаясь по парковке в поисках цели, левой рукой я одновременно пытался засунуть в рюкзак канистру с бензином и золотой слиток. Скоро я увидел то, что искал — одиночного байкера. Припарковавшись рядом и выйдя из машины, я потянулся, всем своим видом излучая дружелюбность.
— Дружище, что за день! — задал я непринужденный тон беседы.
— Да уж, — ответил он, посмотрев на меня без какой-либо опаски.
Оглядевшись в поиске свидетелей и увидев, что никому до нас решительно нет никакого дела, я решил действовать.
— А что за байк?
Я подошел поближе, стараясь выглядеть как мотоциклист-любитель.
— Четыреста пятидесятая Ямаха, — ответил он с некоторой гордостью, держа шлем обоими руками. — Сделана под…
Короткий хук в подбородок оборвал его на полуслове. В самый последний момент я успел подхватить падающее тело, пока шлем с пустым звуком катился в сторону. Он оказался тяжелее, чем я думал, и его тело долго не хотело помещаться на заднем сиденье. Когда все таки удалось его утрамбовать, меня вдруг ужалил приступ вины. И был подавлен так же быстро, как и возник-этот байк был единственным способом успеть в Сидней к полуночи. Перед тем как захлопнуть дверь, я отвернул его голову в сторону, чтобы он не задохнулся.
Мотоцикл оказался оглушающим, шатким внедорожным монстром, сделанным скорее для гонок по песчаным дюнам, нежели поездкам по хайвэям. Но сейчас это было именно то, что нужно. Проверив бензобак и поправив канистру у меня за спиной, я выжал ручку газа. Раздался грохот метеорита, входящего в верхние слои атмосферы, и вывеска Макдональдса в боковом зеркале растворилась без следа.
Я держался обочины, рычанием мотора разгоняя зазевавшихся людей. По мере приближения к городу пробиваться вперед становилось всё труднее. Стали попадаться выгоревшие каркасы автомобилей с вещами, в беспорядке раскиданными вокруг. То тут то там гарь и столбы удушающего дыма застилали дорогу. Однажды пришлось остановиться, когда дорогу загородила растрепанная женщина, пытавшаяся толкать набитую туалетной бумагой и банками с детским питанием магазинную тележку. Отчаянно кричащий младенец, ослепленный светом фар, беспомощно болтался в корзине за спиной. Почти там же, лишь несколько километров спустя, я едва не переехал двух подростков, возникших прямо из темноты с гигантским телевизором в руках, все еще в упаковке.
До полуночи ещё оставалось пятнадцать минут, когда, наконец, шоссе вышло прямо на мост. Город внизу был объят темнотой. Лишь слева, где-то под мостом, бликами играло пламя. Горела Опера. Всплески огней вырывались из раковин, как если бы какой-то древний вулкан, проснувшись, извергался прямо в черную воду залива. Но я уже давно перестал обращать внимания на происходящее вокруг, и лишь до упора выжал ручку акселератора.
Ровно в полночь, бросив байк у деревянной ограды Довер Хайтс, я уже был у знакомой скамейке у самого обрыва над океаном.
Он был там, как и всегда.
— Эйдан, — сказал я, переведя дыхание.
— Джим.
Он посмотрел на меня, не поворачивая головы. Под его носом в свете луны блеснула пластиковая трубка.
— Что случилось, Эйдан? — я схватил его левую руку, пытаясь вглядеться в его глаза.
— Мне нравился Нельсон. Я знаю, что он был твоим хорошим другом. — Эйдан оставил вопрос без внимания. — Мария?
— Якудза взяли её в заложники.
— В обмен на китайское дело?
Я кивнул.
— Понятно. — он закрыл глаза и шумно вздохнул.
— Что случилось? — снова спросил я.
— Я надеялся, что ты объявишься сегодня. — его голос был слабым, еле различимым. На нем был старый красный свитер со странным черным рисунком, напоминающим карточный знак пик, упавший на бок.
— Почему?… — я задрожал.
— Я хотел попрощаться. Сегодня мой последний день.
— Нет, пожалуйста! — я закричал, соскользнув на землю, и схватился за его колено. — Нет, нееет…
— Боюсь, что это так, Джим. Этот кислород, — он кивнул в сторону баллона рядом с ним, — только благодаря ему я еще могу дышать. Моё время пришло.
— Но почему?!
— Мне девяносто пять, Джим. В битве со временем мы все побежденные. — он закрыл глаза и сипло вдохнул. — Ты помнишь этот свитер? Он был твоим.
— Ты дал мне его, когда мы впервые встретились. Здесь, на этой самой скамейке. Я только сбежал из детского дома и замерзал, не зная куда идти.
— Тридцать лет тому назад, — прошептал Эйдан, посмотрев вверх на звезды. — Теперь, когда я стал таким худым, он мне даже впору. Возьми его, он твой.
— Эйдан, не бросай меня, пожалуйста. Ты научил меня всему, что знаю. Ты подобрал меня, потерянного щенка, и сделал из меня то, что я есть.
— Это хорошее прощание, — он попытался улыбнуться, но помешала трубка.
— Эйдан… — я посмотрел ему в лицо.
— Не будем терять времени, — он прервал меня. — Я хорошо знаю тебя и то, что ты хочешь сказать. Нет нужды тратить слова понапрасну. Расскажи мне о деле.
Вышедшая из-за облака полная луна озарила его лицо. Мокрые глаза блестели, пока я рассказывал произошедшее.
— Всё понятно, — кивнул он, когда я закончил. Он выслушал всю историю молча, задав лишь несколько вопросов о Филе, его реакции и выражениях лица. Когда я рассказывал о Нельсоне, он начал растирать свой лоб, скрывая слезы.
— Фил не маньяк. Он мыслит рационально и не хочет превратить тебя в кровного мстителя. Он отпустит Марию после того, как получит свой ответ. Это хорошие новости, если можно так сказать.
Он задумался, смотря на мерцающие звезды. Долгое время тишину нарушало лишь шипение кислорода.
— Я встретил его в семьдесят втором, в Пекине, — сказал он внезапно.
— Кого?
— Ли. Китайского Планка.
— Как?! — воскликнул я.
— Я был тогда с Никсоном, а Ли встречал нас.
— Как? Как ты узнал, что он Планк?
— Его глаза. В них было что-то такое, чего я никогда не видел. Ни до, ни после. Бездонный, черный колодец. Всепоглощающая глубина. Сначала это была лишь интуиция, ведь яничего о нем не знал. Боялся, что это окажется простым оптическим обманом, иллюзией. Но нет, не оказалось. Всего один раз я переговорил с ним один на один. Он сказал не более ста слов, но в каждой его фразе было больше смысла, чем в иной книге. Он — Планк, я знаю наверняка. У Ли есть оно.
— Понимание?
Эйдан еле заметно кивнул.
— Он ещё жив?