Его глаза расширились, а рука потянулась к рации на поясе. Краем глаза я отслеживал его напарника, погруженного в проверку пары беспокойных уйгуров с целой телегой замызганных сумок.
— Пожалуйста, — я взял дружинника за рукав и он, моргая, уставился на золотой слиток в своей руке. Я говорил быстрым шепотом, пытаясь подыскивать правильные слова и одновременно просчитывать сценарии:
— Это золото, почти триста тысяч юаней.
Это были две или три его годовых зарплаты. Нас никто не видел, так что он мог взять золото и завтра выйти на пенсию, к радости жены. Если же он поднимет тревогу, все, что он получит, похлопывание по плечу и, может быть, грамоту… И ад дома, когда узнает жена. Шансы на моей стороне.
— Пожалуйста, отпустите меня. Это золото. Никто нас не видит. Я просто лаовай.
Он нервно оглянулся назад, и я увидел, как его глаза озарились. По-видимому, наши расчеты привели к одинаковому выводу. Как только его тело начало колебаться в нерешительности, я взял инициативу в свои руки.
— Спасибо! — шепотом сказал я, нацепил маску и двинулся вперед, ожидая оклика сзади. С каждым шагом по лестнице стучало в висках.
Главное не побежать, не сорваться.
Уже почти наверху. Вот, вот она — спасительная ступенька, за которой начинается привокзальная площадь. Уже виднелись часы на крыше и очередь, змеёй уходящая внутрь вокзала. Оставалось лишь перешагнуть порог…
Сзади раздался резкий крик и шум толкотни. Сердце замерло, и я в ужасе обернулся.
Уйгуры пытались поймать вырвавшийся чемодан, перекатывающийся вниз по лестнице. До меня никому не было дела.
Через пять минут, смешавшись с толпой, я уже пробирался через турникеты. Внизу лежали, как крокодилы на берегу, длинные белые поленья скоростных поездов. Войдя внутрь вагона второго класса, я нашел своё место и уткнулся в угол, с головой закутавшись в куртку и притворившись спящим. В кабине стоял аромат лапши быстрого приготовления и специй, где-то впереди шумно чавкали. Наконец раздался писк и двери захлопнулись. Это была финишная прямая — через пятьдесят три минуты будет Нанкин.
Пока поезд бесшумно набирал скорость, плавно сквозя через бесконечные ряды жилых башен, верхушки которых скрывались где-то далеко в пелене смога, я ещё раз проверил телефон. Его, вместе с очками, мне вручил капитан. Он также сунул мне пачку красных денежных знаков с председателем Мао, многозначительно смотрящим в сторону на что-то видимое ему одному.
Сигнал был сильным и устойчивым, синяя надпись China Mobile обнадеживающе переливалась в углу экрана. Я выключил его, чтобы не тратить заряд. Немного успокоившись и переведя дыхание, под покровом куртки я открыл папку и, стараясь не шелестеть бумагой, в который раз стал перебирать материалы Эйдана, ища какие-нибудь зацепки.
Оказалось, что Эйдан всё это время тайно изучал Ли. Как и у любого коллекционера, его мечтой было заполучить наиболее редкий, желанный и ценный экземпляр. Ли — единственный, когда-либо обнаруженный китайский Планк — был таким экземпляром, вершиной коллекции любого синтезатора. В руках я держал материалы, собранные на него Эйданом за последние сорок лет. Все они уместились в одну папку.
Ли был неуловим. Если до 1989 года отрывочные, косвенные следы ещё изредка намекали о его существовании, то затем Ли пропал окончательно. Единственное, что напоминало о нём, была его сестра, ставшая местной знаменитостью — газеты Нанкина регулярно публиковали трогательную историю её привязанности к дочери. Каждую субботу в парке она ждала Тьяо, свою дочь. Это был единственный мостик, ведущий к Ли.
Выйдя из вокзала, я на мгновение замер. Прямо передо мной раскинулись озёра и покрытые лесом холмы, подернутые розовым предрассветным туманом. Не в силах сдвинуться с места, я смотрел на этот осколок природы, зажатый в тисках цивилизации.
Времени нет. Вперед!
Парк уже был полон людей. Одни занимались тайчи, другие играли в шахматы. Метнувшись зигзагом из одной стороны в другую, я скоро нашел место, столь знакомое пофотографиям в газете. Бордюрный камень углом врезался в гладь воды озера. На камне, в стороне от людей, сидела женщина в истрепанной блеклой шляпке с полями. Лицо было отрешенным, как если бы оно было проекцией из какой-то параллельной вселенной. Глаза были закрыты, и лишь колебания иссохших цветов лотоса за её спиной напоминали о ходе времени.
Это была она!
Сняв очки, я присел на скамейку неподалеку, время от времени поглядывая на неё. В какой-то момент она искоса посмотрела на меня, едва уловимо, не открывая глаз. Медленно поднявшись, она плавно направилась в сторону ворот. Никто вокруг не обратил на её уход внимания, и только шахматист под деревом напротив машинально проводил её задумчивым, отсутствующим взглядом.
Минуту спустя я встал и последовал за ней, с каждым шагом сокращая дистанцию. Подойдя к массивным парковым воротам, мы почти поравнялись, пробиваясь через поток шумных туристов, с увлечением жующих жареных кальмаров на палке. Сразу за воротами шум начал растворяться позади, и скоро я следовал за ней в полном одиночестве. Мы свернули в небольшой переулок и через несколько кварталов показалась обветшалая кирпичная стена небольшого двухэтажного дома еще прошлой, до-коммунистической эры. Онаплавно толкнула узкую, почти незаметную с улицы дверь и, не говоря ни слова, жестом пригласила войти. Я благодарно кивнул, вошел и очутился в крохотном внутреннем садике. Также безмолвно она указала рукой на круглый столик в углу сада и исчезла внутри дома. Пятью шагами я пересек сад и неловко устроился на скрипящем стуле. Из пруда у стены, беззвучно то раскрывая, то закрывая высунутый из воды рот, за мной наблюдала белая рыба с красными отметинами на спине.
Я снял маску и капюшон и посмотрел на таймер.
Он появился в дверном проеме беззвучно, в мягких тапочках. В руках был поднос с чайником и двумя чашками.
Я искоса наблюдал, пока он нетвердыми руками разливал чай. Открытое лицо, все в глубоких морщинах, напоминало высохшее яблоко. Он пододвинул мне чашку и внезапно посмотрел на меня в упор.
И правда, как глубоки его глаза… Неужели так бывает? Казалось, у его зрачков не было дна.
Сделав несколько глотков, я решил начать первым.
— Нам повезло, что погода такая мягкая. Наверное, это последние теплые дни.
— Возможно вы правы, — вежливо ответил он. — Ваш китайский очень хорош. Где вы учились?
— Вы мне льстите. Я едва могу связать два слова. Немного учил в университете, — ответил я как этого требовал протокол и посмотрел на таймер.
К черту хорошие манеры, Джим! Я отбросил вежливость и вызывающе посмотрел ему прямо в глаза.
— Я Джим.
— Я Ли. Что привело тебя сюда? — мгновенно он перешел на «ты».
— Мне нужно знание.
— И как ты меня нашел?
— Практически случайно.
— Очень интересно… — сказал он, прикрывая рот рукой, как бы борясь с зевотой. Его ровные зубы были темно-желтыми от никотина. — Джим, в эту дверь не заходят случайно. Еслихочешь, чтобы я был открыт с тобой, тебе придется открыться мне.
Я поспешно кивнул.
— Мой учитель и я, мы построили машину, которая ищет аномалии в новостях. Эта машина нашла тебя. — я начал говорить скороговоркой. Чувство уходящего времени начиналообжигать меня изнутри.
— И зачем вы её построили?
— Чтобы искать людей с истинным знанием.
— Истинным знанием?
— Настоящих экспертов. Искателей правды. Планков.
— И как же вы их находите?
— Компьютерный алгоритм просматривает новостной поток и исторические архивы, ищет характерные комбинации.