В терминале царил бедлам. Как корабль, лавирующий между скалами, я огибал кучи багажа, кричащих детей и бегущих куда-то людей. Зная, что в этом беспорядке никто ни на что не обратит внимание, я на ходу сдернул парик и усы.
Стойка 57 была пуста.
Неужели?!.. Не может быть! Ещё же есть целых полчаса!
Вдруг за стойкой я заметил девушку в униформе. С отсутствующим взглядом она полировала ногти.
— Что происходит? Где все? — спросил я вместо приветствия.
— Застряли в пробке. Должен был лететь симфонический оркестр. Но они безнадежно стоят чуть ли не в Нью-Джерси. Так что практически весь самолет в вашем полном распоряжении. Хотите место у прохода?
Через час я наконец свернулся в кресле, обняв колени и пытаясь ни о чем не думать. Красное вино в стаканчике дрожало мелкой рябью. Моторы бубнили что-то про себя, унося на запад. Подальше от этого пустого мира притворщиков, обманщиков и безумных ученых.
Вырвался!
Я прикрыл глаза. Мир вокруг растворился…
— Один, один, ноль, один…
Я подскочил в кресле. Плоский, металлический голос доносился откуда-то сбоку. Я заглянул за кресло, потом приподнялся и оглянулся. Салон был пуст.
— Один, один, ноль, один… Бета, тета, эпсилон пятнадцать…
Что?… Не может быть! Неужели?…
— Шестьдесят пять, четырнадцать, — продолжал голос. — Правый спин на шестьдесят три с четвертью. Гамма, гамма, альфа. Тринадцать.
Опять! Снова оно! Как и тогда… Но что за черт!?…
— Ню, пси, лямбда… Ищи её. Ищи её… Йота два.
Последовала пауза.
Первый повтор… Сейчас будет второй…
— Один, один, ноль, один… — опять начал голос.
Я лежал, губами повторяя слова. Потолок мерцал.
—.…Ищи её. Йота два.
Йота два. Оно всегда заканчивается на йота два. Но какого… черт побери?… Ищи кого?
Голос умолк и потолок погас. Все померкло. Я лежал, уставившись во тьму.
Глава 3
При виде наличных, его загорелое лицо озарилось. Не удержавшись, он потер руки от радости. Машина была потрепанной. Но это было лучшее, что так поздно вечером можно было найти в окрестностях аэропорта, не привлекая лишнего внимания.
Вскоре я выбрался из Брисбена. Закат цвета густого малинового варенья заливал небо, подсвечивая гроздья кучевых облаков и слепя меня в левый глаз. В дебрях леса вокруг устало перекрикивались неведомые птицы. В багажнике гремели канистры с водой, а также набор для выживания: палатка, две коробки консервов, удочки, бензин, запаска и насос. На широком заднем сидении болталась выцветшая доска для серфинга — подарок от расчувствовавшегося продавца подержанных машин. Пристроившись за светящимся трейлером с прицепом, неспешно пыхтящим в левом ряду, я настроился на долгую дорогу.
Йота два, йота два, — звенело у меня в голове.
Солнце уже начало согревать влажный песок, и первые струйки пара струились над берегом, когда вдали наконец показался громоздкий зеленый паром с гордой надписью «Manta Ray» на борту. После ночи за рулем я едва мог держать голову прямо. Помахав паромщику и увидев, что тот помахал в ответ, я растёкся в кресле. Уходя светлой полосой за горизонт, впереди раскинулся Фрейзер Айланд. Все было в легкой дымке.
Почти на месте, Джим.
Перебравшись через узкий пролив, я свернул к противоположной стороне острова. Не успев отойти от причала, дорога уперлась в бесконечный пляж, исчезающий где-то за горизонтом. Дальше путь шел прямо по песку, вдоль линии прибоя. Стравив давление в шинах, я забросил насос обратно в багажник и направился дальше на север. Лишь изредка появлялись указатели, вкопанные прямо в дюну. Здесь они были единственным, что напоминало о человечестве.
Берег порой прерывался нагромождениями бурых скал и тогда дорога снова появлялась и, как бы рыская, шла в обход, то ныряя в заросли, то забираясь на скрипящие дюны.
Перед очередным объездом в рассеянном воздухе показался указатель. От предыдущих он отличался большим красным восклицательным знаком. Я притормозил.
Внимание! Впереди опасная зона. Следующие сто километров проходят в зоне прилива. Движение возможно только при низкой воде. Мы заботимся о вашей безопасности. Но напоминаем, что ваша жизнь это в первую очередь ваша собственная ответственность.
Я сверился с часами. До начала прилива оставалось почти полчаса, и я бросил машину вперед, по ребристой поверхности песка, отполированной волнами и ветром. Справа бурлила вода, а слева исполинами нависали скалы, время от времени уступающие место дюнам. Уворачиваясь от плоских валунов и пересекая в брод мелкие промоины, я старался не сбавлять скорость. К тому моменту, когда пенящийся поток развернулся и начал наступать на сушу, опасный участок остался позади.
Вдруг дорогу пересек родник, бьющий прямо из оранжево-красного холма, слоеного как торт Наполеон.
Остановившись, я зачерпнул пригоршней воду. Она была пресной, пожалуй даже чуть сладкой. Рядом с родником, в овраге, нашел прибежище карликовый эвкалипт — скорее куст, чем дерево. Бесчисленные шторма отполировали ветви, придав ему форму капли. Загнав машину в его тень, я изможденно рухнул прямо на песок.
Одиночество было осязаемо, его можно было пощупать руками. Оно звенело в ушах. У отмели невдалеке шумел прибой, густой как сметана. Волны обрушивались одна за одной, заставляя песок вокруг еле заметно трепетать. Где-то позади, в зарослях оврага попугаи неспешно вели беседу о чем-то своём. Двигатель потрескивал, отдавая своё тепло вечернему воздуху. По телу растеклось то, почти забытое чувство, когда больше не надо прятаться и бежать. Чувство дома.
Я открыл глаза и увидел звезды. Они светили ярко, отбрасывая тень. Через все небо, словно разрывая его на две половины, нависал Млечный Путь.
Сколько же я проспал?
Я всё лежал и лежал, не в силах оторвать взгляд от неба.
Как же… Как же невероятно красиво…
Вот из воды яркой точкой показалась Венера, предвещающая скорый восход. В отличие от бесчисленных звезд, она не мерцала, а светила ровно, уверенная в своей красоте. Теплый ветер с океана шумел в ветвях.
Стало ясно, разница во времени заснуть не даст и я, закрепив на лодыжке потертый трос доски, направился к берегу. Вода, теплее, чем ночной воздух, поглотила меня без остатка.
Они пришли перед самым рассветом, когда светлая полоса уже начала прорисоваться на востоке. Сначала один всполох за южными холмами, затем другой. Искрящаяся точкавозникла и стала приближаться зигзагами, как муравей в поиске жертвы. Вертолет с прожектором что-то выискивал. И было ясно, что.
Бежать, прятаться было поздно. Да и куда? Пойманный между волн, с доской, я мог лишь наблюдать за происходящим. Прожектор выхватил машину и номерные знаки предательски блеснули в темноте. Пилот сразу же сделал резкий круг и посадил вертолет рядом с выбеленным, будто сделанным из кости какого-то древнего животного, поваленным стволом дерева.
Свет погас, и в предрассветной серости я разглядел двоих — пилота и пассажира. Оба японцы, что могло означать лишь одно — золото.
Нельсон продал меня.
Я лег на доску и позволил волне потащить меня к берегу.
Пассажир был странен. Как будто при создании кто-то игрался с настройками и забыл вернуть их назад. Все в нем было непропорциональным. Коренастый, с необычно широким телом, но короткими руками, он сутулился. Волосы были тронуты сединой, но за каждым движением скрывалась мощь. Широкий и высокий лоб был настолько же несуразен, как и всё его тело.
Он приветливо кивнул, когда я ещё выходил из воды, приглашая присоединиться к нему, удобно расположившемуся на стволе. Он улыбался легко и непринужденно, как если бы мы были старыми приятелями.