И еще он говорил:
— Наше дело — пообещать!
Порой мелочи помогают пережить, преодолеть смутные и тяжелые периоды. "Надо дотянуть до дня рождения отца или матери, нельзя же огорчать их своим неблагополучием…" "Надо доделать дело, не бросать же его на половине…" Хотя, какое значение имеют все эти пустяки по сравнению с глобальностью вопроса: быть или не быть? Продолжать или не продолжать жить, оборвать или тянуть постылую лямку?
Вот о чем думал, над чем бился Гамлет…
Но именно мелочи служат порой этапными моментами, верстовыми столбами, вехами на жизненном пути: дотянуть до дня рождения дочери, не огорчать же ее; до зарплаты — и раздать долги, не отчаливать же, обманув кредиторов; доживем, ну, а там видно будет…
Быть внимательным, прослыть заботливым — очень легко! Для этого надо запомнить правило: ПРЕЖДЕ, ЧЕМ НАЧИНАТЬ УСТРАИВАТЬ СВОИ ДЕЛА, ПОИНТЕРЕСУЙСЯ ДЕЛАМИ ТОГО, КТО БУДЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ТВОИМИ НАЧИНАНИЯМИ. Чисто формально. Но эта прелюдия подарит тебе уйму выгод.
Из вышеприведенной посылки вытекает более общее правило:
ГОВОРИ С СОБЕСЕДНИКОМ О НЕМ САМОМ!
О себе, что ли, с ним распространяться? Зачем? Чем меньше он о вас будет знать и чем больше о вас будет фантазировать — тем лучше! Запомните: ЧЕМ МЕНЬШЕ — ТЕМ ЛУЧШЕ
Я же пускался с новичком Шпионовичем в долгие рискованные откровения. Он мне ничего о себе не рассказывал. Лишь однажды обмолвился, что когда его посылали за рубеж с первым ответственным резидентским заданием, напутствовавший новобранца полковник рассупонился:
— Береги себя. От того, что погибнешь, колбасы в наших магазинах не прибавится…
Вот и все, что я о прошлом поджарого супермена узнал. Надо было подобной законспирированности и закрытости учиться! Нет, я выкладывал о себе все. И кому…
В нашей артели, согласно штатному расписанию, этот тестев протеже принял на себя функции международного коммивояжера, однако, прежде всего ударился в спортивную деятельность. Шпионович-Подлюк, Шпионович-Застенкер, Шпионович-Греховодов, Шпионович-Балдухин внедрил в сонно- рутинную канитель вялого утреннего прихода на работу обязательный ритуал построения и переклички, ввел для всех, включая семидесятилетних ветеранов, строевую подготовку и систему физкультурных зачетов. Ежевечерне, после трудового дня, он устраивал забеги на сорок километров, причем, если кто-то пытался отлынить или отколоться от коллектива — ему урезалась денежная дотация. Тем, кто стремался воскресного выезда загород на лыжах или игнорировал посещение гимнастического зала в обеденный перерыв — уполовинивалась премия. Подлинным преступлением считалось — не участвовать в праздничном кроссе (по случаю дня рождения Маркофьева), не ориентироваться на местности, не стрелять по тарелочкам из положения "с колена". Шпионович с гордостью и полным основанием утверждал, что привнес в лигу маркофьевцев здоровый дух корпоративной состязательности.
Венцом его деятельности явилось введение в распорядок жизни объединения норм ПОССУ — полевых организационно-стрелковых систематических учений, для чего весь наличный состав работников забрасывали на вертолетах в глушь и заставляли передвигаться с полной выкладкой по пересеченной, чаще всего болотистой местности. Ни засилье кусающего гнуса, ни травмы, неизбежные при таком режиме нагрузок, не смущали фанатика.
Я не мог не обратить внимания: столь напряженный и все более интенсифицирующийся спортивный график и бешеные затраты энергии и времени отрицательно сказывались на результатах основной деятельности. Но ни Шпионович, ни Маркофьев с моими наблюдениями не соглашались и даже слушать меня не хотели. Маркофьеву нравилась увлеченность Шпионовича, мой с детства неравнодушный к спортивным треволнениям друг всемерно поддерживал идеи и инициативы бравого отставника. Советовал лишь не забывать про домино и карты — эти игры, по его мнению, также способствовали сплочению команды. На почве футбольного прошлого Маркофьева Шпионович настолько втерся к нему в доверие и пользовался таким безраздельным авторитетом, что на все мои жалобы и докладные записки Маркофьев отвечал одинаково:
— Это твоя кандидатура. Ты его привел.
И был прав!
Под влиянием Шпионовича-Балдухина, который мало-помалу прибрал к рукам финансовые вопросы и стал определять суммы окладов и премий сотрудникам, Маркофьев тоже начал жаться, скупердяйничать, экономить на ерунде. Это было так на него не похоже! Если кто-то из подчиненных приходил и просил прибавки жалованья, он, поинтересовавшись, сколько посетитель хочет, говорил: