Он сказал:
— Налицо прогресс. Раньше говорили: ласковый теленок двух маток сосет, теперь надо говорить о том, что умный собирает взяток с каждого, с кого можно хоть что-нибудь получить. Точно также, как с женщинами, я поступаю с мужчинами, — продолжал он. — Этот может дать мне подзаработать, это — написать обо мне статью, тот мастак по части приобретения недвижимости, этот способен организовать бесплатное питание якобы по инвалидности… Все, все нужны в моем раскладе, в раскладе человека, решившего покорить нешуточную высоту. Каждый, кто способен внести хоть малую лепту в мое дело, мне нужен и дорог, но кого я не переношу, так это захребетников, стремящихся погреть на мне руки и ничего не дать взамен. Таким в моем окружении места нет и не будет!
— С мужчинами-партнерами надо поступать как с любовницами, — позднее прибавил он. — Пока находишься у одной, клянешься ей в любви и верности, а сам уже думаешь побыстрей свинтить к следующей, которая тебя ждет — не дождется. У нее опять повторяешь те же самые слова… И, получив, а, точнее, взяв свое, переезжаешь к третьей…
И еще он сказал:
— И ведь все правы! Засилье инородцев? Еще какое! Полно антисемитов! Безусловно, так! Мусульманам не дают независимость? Стали бы они воевать, если бы им ее предоставили! Прав Ельцин, что расстрелял парламент? А какой у него был выход? Правы ли те, кто не хотел Ельцину подчиниться? Да, у них были свои представления о справедливости и демократии. Прав Ельцин, что прогнал охранника Коржакова? У него были мотивы. Прав ли Коржаков, что обиделся? Ведь он не покинул опального друга в самый трудный момент… Надо дать себе ясный отчет: ОБЪЕКТИВНОСТИ НЕТ И БЫТЬ НЕ МОЖЕТ. Пристрастие — есть критерий необъективности, расположения к одним и неприятия чужаков. И каждый, сознавая свою правоту будет отстаивать ее до последнего!
Он говорил:
— Да, сильным везет. Но тут нет фатализма. Каждому в течение жизни бывает предоставлено энное количество шансов добиться успеха. Сильный делает ставку на каждый из номеров. Предпринимает новые и новые попытки. Ему хватает на это терпения и энергии. Ленивый и слабый не шевелится. Изредка дернется — и если вдруг угадает счастливый номер, то это про него можно будет сказать, что ему повезло.
Он замечал:
— Необязательно быть сильным. Надо хотя бы сильным казаться. Чтобы выглядеть сильным (и обидчики не затоптали) надо окружить себя могущественными друзьями. И удерживать их возле себя. Потому что, как только останешься один — ясно, что произойдет. Надо, чтобы рядом постоянно находилась красивая женщина. Или лучше даже несколько красоток. Нужно зарабатывать много денег. И быть щедрым. Иначе как удержишь женщин и друзей? Одним словом, как ни крути, чтобы казаться сильным, надо им быть!
Вывод. У сильного человека связи возникают сами собой. Он буквально обрастает связями. Потому что всем нужен. Слабому надо затрачивать слишком много усилий, чтобы поддерживать влиятельные знакомства. Эти связи нужны ему, а не тем, к кому он мылится. У слабого просто не хватит сил поддерживать влиятельные отношения!
Идешь по самой кромочке, по хрупкому ледку случайностей, перебегаешь от человека к человеку, проскальзываешь меж Сциллой и Харибдой обстоятельств… Все зыбко, ненадежно, призрачно… А со стороны кажется: как уверенно шагает, как спокойно ставит ногу на твердую, не разверзающуюся почву…
Как рассуждает глупый? Сообщу-ка я этому сильному влиятельному человеку, что знаком с другим сильным и влиятельным… Пусть знает, что у меня есть связи в высших сферах…
Что понимает умный? Что отношения между людьми сложны. Особенно они непросты среди монстров, пробившихся наверх. Там, между ними идет такая грызя… Назвав какую-либо фамилию — не угодишь ли, не ткнешь ли ненароком пальцем прямо во врага того, к кому пришел? (Если угодил, то для тебя, для друга своих врагов, этот сильный хрен что сделает).
Кроме того любому приятно сознавать, что он единственный благодетель. Если же у тебя есть другие покровители… Ну и иди к ним. Или еще подальше.
Вывод. Лучше помалкивать.
Маркофьев напечатал с десяток разновидностей визитных карточек — на самые разные случаи. В одних именовался доктором угро-карело-финведения, в других — членом комиссии по помилованиям при Бутырской и Крестовской тюрьмах, в третьих — директором музея естественных надобностей. А в одной, самой красивой, тисненой золотом, значилось: "Маркофьев, аферист". Их он раздавал — в зависимости от ситуаций и обстоятельств. Где нужно, представлялся врачом, где нужно — химиком-теоретиком. А то и артиллеристом.