Действующий Президент терял голову, не зная, что противопоставить этому девятому валу бурлящей фантазии и неиссякающему гейзеру изобретательности. А в загашнике у нас оставалось еще много козырей…
Маркофьева, например, решительно поддерживал обедневший дворянин Николай Нидвораев, ратовавший за восстановление в России монархии.
При этом мой друг и начальник продолжал строительство частной тюрьмы, которое затеял еще задолго до отъезда на Капри.
— Вынужден думать о себе. А, может, и обо всех нас. Вдруг пригодится. Если все же загребут или заметут в тюрягу, будем находиться в приемлемых условиях, — говорил он.
Мы продолжали беседовать об историческом прошлом, приходя к выводу: не только окружающие нас современники, но и крупные деятели минувшего, даже самые яркие и знаменитые, были не столь уж умны… (Тема притягательная и животрепещущая для создателей "Теории глупости").
Рассмотрим сюжет. Комната. За столом муж и жена. В красном углу — икона. Входит Ленин. Начинает объяснять мужу и жене, что живут они неправильно. У них небольшая булочная и пекарня, но ведь они используют наемный труд, эксплуатируют работников. Муж и жена не соглашаются, говорят, что работники тоже не знают нужды. Ленин вызывает по телефону солдат и революционно настроенных матросов. Те врываются, забирают серебряные ножи, вилки, часы, телефонный аппарат, икону и объявляют о национализации пекарни и булочной.
Затемнение.
Та же комната спустя несколько лет. Холод. Воет ветер. За столом при свете лучины муж и жена. Входит Ленин. Говорит, что погорячился. Они могут взять назад булочную и пекарню. Правда, оборудование поизносилось и частично разворовано. "Но ведь вы еще молоды и энергичны, заработаете на новые печи и витрины". Муж и жена вскакивают из-за стола в порыве энтузиазма.
Затемнение
Муж и жена в той же комнате жуют хлеб. Входит, попыхивая трубкой, Сталин. Поглаживает усы. Спрашивает:
— Живете — хлеб жуете?
Муж и жена дружно кивают. Сталин кашляет. Врываются одетые в кожанки матросы и солдаты, уводят мужа. Сталин удалился было за ними следом, но, подумав, вернулся и отнял у женщины хлеб, который она держала в руках.
Затемнение
Та же комната. Женщина проливает слезы. Входит Хрущев. Протягивает ей бумажку.
— Поздравляю. Твой муж реабилитирован.
Женщина молчит.
Хрущев гладит ее по седым волосам.
— За мужа тебе положено материальное вознаграждение. Пляши!
Женщина молчит. Хрущев смотрит в окно.
— Мы допустили много ошибок, — произносит он. — Но главнейшая, что пекли хлеб без примеси кукурузы. Испеки с кукурузой и увидишь, как сразу исправится настроение.
Затемнение
Старушка сидит за столом, подперев щеку ладонью. Входит, сияя орденами, Брежнев.:
— Ты почему не радуешься жизни, старая? Пенсию платят? С голоду не помираешь? Телевизор работает? И никто от тебя ничего не требует. Ни работы, ни трудодней. Тратим на тебя нефтедоллары, а ты хандришь. Веселей! Приглашаю на танец!
Пытается вовлечь бабку в краковяк. Бабка танцует плохо. Брежнев раздосадован, машет рукой.
— Сейчас, когда созданы все предпосылки для творческого развития личности… Ну хоть мемуары пиши… Как я… "Малая земля", "Целина", "Возрождение"… Хочешь, почитаю?
Начинает шепеляво читать. Бабка засыпает.
Затемнение
Бабушка все еще дремлет на стуле. Входит Горбачев. Будит старушку.
— Не спи, не спи… В стране перемены… Главное, бабуся, сейчас перестроиться. Измениться. Отказаться от прежних взглядов. Вернуться к подлинным истокам. К совести. Вот я тебе икону принес. Несправедливо отобранную в годы репрессий. Это что? "Малая земля"? "Целина"? "Возрождение"? Выбрось их вон! Вот тебе труды Сахарова. Вот тебе Библия.
— Мне бы могилку мужа навестить, — говорит бабушка. — Она в Казахстане. А это теперь — заграница. Билеты туда дорогущие…
— Ты, главное, молись и исповедуй гласность, — говорит Горбачев, вешает икону на стену и уходит.
Затемнение
Бабушка лежит в гробу. Входит Ельцин.
— Я и сам себя неважно чувствую, родная. Но работаю с документами. Можешь получить назад и булочную, и пекарню… Бери, пока другие не приватизировали…