Одна страна по-прежнему влекла его, ибо экономика в ней была построена на принципе жизни в долг…
— Ну, чего торгуешься, — говорил Маркофьев американскому президенту. — Если согласишься на сделку, выделишь деньги на размонтирование наших ракет, я тебе отстегну десять процентов плюс сдам двух наших шпионов… Тепленьких, свеженьких… Или подари мне два авианосца…
Насчет шпионов он погорячился, он рассчитывал: их имена и явки назовет отец Вероники.
— ЕЩЕ НЕ ВСЕ СЕКРЕТЫ ПРОДАНЫ. — говорил Маркофьев.
Старик артачился. И просил, чтобы я сначала встретился в туринском кафе с неким типом, которого он когда-то завербовал, но по причине быстрого сматывания удочек не успел предупредить о своем внезапном отъезде.
Я пошел. Спина, пока ждал законсервированного агента, взопрела.
И тут засверкали блицы фото и кинокамер, на меня надели наручники.
Вскоре нам объявили, что мы лишены субсидий и тайных загранкомандировок.
Помните загадочную, с глубоким взглядом обжигающе прекрасных глаз, незнакомку, которая устраивалась на работу в лабораторию (смотри "Учебник Жизни для Дураков"), на ней я еще намеревался жениться, да Маркофьев меня опередил? Теперь эта очаровательная дама занимала важный пост.
Маркофьев случайно повстречал ее на автомойке.
— Женщины будут помогущественне ФСБ, — тараторил он после той внезапной встречи. — И прибавлял. — Да, моя бывшая, а, значит, и нынешняя любовница, ибо старые чувства не ржавеют, — теперь крупный человек. Что в ней могло измениться с тех пор, как тискал ее в подъезде? Ничего! Та же давалочка. Только постарела чуть-чуть. Блюдет семью, потому что никому кроме мужа не нужна. Но, я уверен, такая же заводная…
— Есть закон, не знаю, как его сформулировать, — говорил Маркофьев, — для себя его называю: "Человек, которого не учитываешь". Этот закон гласит: в любой самой трудной ситуации нельзя отчаиваться, ибо возникает, звонит, из-под земли вырастает человек, про которого ты забыл или помнил, но не воспринимал всерьез, а то и не знал его никогда… И он, появившись внезапно, кардинальным образом меняет расстановку сил, расклад дел. Вмешивается, иногда сам того не подозревая, в процесс. Порой, даже не входя в контакт с тобой, устраняет твоего конкурента, ослабляет или усиливает позицию твоих доброжелателей, что в итоге ведет к твоему торжеству… Об этом нечаянном факторе нельзя забывать. Впрочем, нельзя забывать и о том, что подобная неучтенная личность может сыграть неблагоприятную роль и участвовать в твоем низложении или каком-либо неблагоприятном для тебя пасьянсе. О неучитываемом моменте надо помнить всегда!
— Поздравь меня, — сказал вскоре Маркофьев. — Я, можно сказать, назначен следователем по особо важным поручениям.
Я медлил, не зная, чему особенно радоваться. Мой друг и без того пребывал (пусть балансируя и нетвердо удерживаясь под порывами политических бурь) почти на самой вершине.
— Как детектив Марина?
— Не понимаешь! — закричал он. — Я набрал кучу уголовных дел, которые собираюсь расследовать самым принципиальным образом. Приезжай быстрей! А то я один в этих грудах зашиваюсь… Пропуск на твою фамилию заказан.
— Куда? — растерянно спросил я. — На Лубянку или на Петровку?
— Зачем? — удивился он. — Я не афиширую связей.
Уже через час я сидел в его аскетически строгой келье с зарешеченными окнами и листал толстенные папки.
— Купил по случаю. На вес, — рассказывал Маркофьев, возбужденно шагая от стола к двери и обратно. — Ребятам из отдела по борьбе с оргпреступностью понадобились бабки, они ночью просадили весь годовой бюджет в кабаке, а моя пассия их курирует по линии правительства, вот и позвонила мне, я их выручил, взял оптом… Тут полтыщи килограммов… Про все и про всех…
— А как же… — Я подбирал слова. — Они… Эти твои ребята… Будут отчитываться… По этим делам?
— Они их закроют, — сказал Маркофьев. — Трудностей-то… Они уж их столько позакрывали… За давностью и невозможностью доказать…
Я высказал опасение:
— Небось из этих бумаг все возможное выкачано, пенки сняты…
Маркофьев не дал мне закончить.
— Знаешь, какой особенностью обладают уголовные дела? — спросил он. — Очень неприятной для некоторых и весьма удобной для других. Закрытые уголовные дела всегда можно снова открыть!
Первый же вызванный на допрос детина взревел: