Совсем иное отношение у представителей европейской культуры. Так, известные исследовательницы феномена левшества, в том числе мозговых патологий левшей, Т.А.Доброхотова и Н.Н.Брагина, хотя и знают о существовании подобного феномена не из рассказов других, а из собственной практики, тем не менее сообщают о феномене предзнания, демонстрируемого левшами, с большой осторожностью{191}. Чувствуется, что они не хотят быть обвиненными в том, что протаскивают паранормальные феномены в научное исследование. Заслуживает высочайшей благодарности то, что они открыто сообщают об этих необычных для современной картины мира явлениях.
В рассказе Барбары О'Брайен обращает на себя внимание настороженность, с которой она повествует об особенностях поведения Нечто. В ситуации, когда ее сознание бездействовало, у нее просто не было другого выхода, кроме подчинения этому голосу (хотя для нее такое доверие к неаргументированным подсказкам и не типично в нормальном состоянии). Но, записывая свою историю в здравом уме, она сообщает, что Нечто пугало ее гораздо больше, чем голоса, потому что про них хотя бы можно было сказать, что они такое — проявление ее безумия. А вот что такое Нечто? Как может происходить то, что в принципе невозможно? Но ведь происходит. Так что же это значит? Как с этим быть? Таково типичное отношение человека европейской технократической культуры к феномену предзнания.
В плане анализируемой нами проблемы девиантной аргументации особенно интересно вот что: голос Нечто становится слышимым в критических ситуациях во время болезни и постоянно направляет ее поведение в период, когда болезнь осталась позади, но сознание еще не способно было взять управление жизнедеятельностью на себя. И вот тут обнаружилось, что человек в состоянии знать, что произойдет не только в ситуациях опасности, но и во вполне будничных ситуациях (встретился кто-то знакомый, вошла горничная и т.п.). Иначе говоря, когда молчат и сознание, и парциальные личности бессознательного, начинает звучать голос, направляющий поведение человека в ситуациях, о которых, в соответствии с современной картиной мира, мы не можем иметь никакой информации. И этот голос умолкает, когда включается сознание. Кроме того, он, практически, не слышен, когда говорят отдельные голоса бессознательного. Что же это за голос? Барбара сама так и не смогла ответить на этот вопрос. Сначала она полагала, что это осколок сознания, уцелевший в ее безумии и начинающий звучать в критических ситуациях. Потом поняла, что это не так. Позже думала, что это некий голос из бессознательного. Но его возможности уж очень сильно отличались от всего того, что демонстрировали ее Операторы.
Возможно, не так уж важно точно определить, какая именно часть человеческой природы говорит, когда звучит Нечто. Гораздо более важным мне кажется понять следующее: а) знание о событиях, еще не происшедших (в соответствии с современными представлениями), имеется у человека; б) это знание при определенных условиях ему доступно; в) оно оказывается совершенно точным и очень полезным для человека.
Все это, хоть и звучит странно, тем не менее вполне согласуется со многими авторитетными источниками. Например, в самых разных духовных традициях учат слушать себя, т.к. считается, что человек уже имеет все знание, которое ему необходимо. Вся мудрость мира в человеке. Отсюда требование “познай себя”{192}.
Итак, анализируя особенности аргументации Барбары О'Брайен, имеет смысл обратить внимание на следующие моменты: а) до болезни она была чрезвычайно рассудочным человеком; б) в острый период, когда сознание умолкло, анализ информации и принятие решения осуществлялись по подсказкам субличностей бессознательного; в) когда и они умолкают, а сознание еще не начало работать, управление берет на себя особенно загадочная структура (“Нечто”), которая знает и с пользой для Барбары сообщает то, чего, по идее, знать нельзя.
В некоторых из этих случаев мы имеем явные варианты умозаключений, хотя, возможно, и странноватые для обычного состояния сознания. В других — умозаключение осуществляется в какой-то стертой форме, когда налицо результат в форме решения осуществить некое действие, посылки же не осознаются вовсе, умозаключение не отслеживается, его правильность не анализируется. Тем не менее во многих случаях приходится признать, что аналитическая работа, если она вообще имела место, была достаточно эффективной.