- Итак, личность Антуана де Моруа установлена, следов магических заклятий, личины либо характерных для не-мертвых флуктуаций ауры не обнаружено, - зачитал судья Бобров громко, и я вздохнула с облегчением. Как оказалось, рано. Не меняя ни тона, ни выражения лица, судья продолжил: - Однако выявлено постороннее воздействие (укус оборотня), которое могло привести к изменению параметров ауры. При этом господин де Моруа опасности не представляет и обратиться не сможет вследствие своевременно оказанной медицинской помощи (прижигание, окропление святой водой). Истец, встаньте!
Я заметалась, попыталась вскочить, чтобы, так сказать, грудью заслонить клиента. Но под горящим голубым пламенем взглядом судьи стушевалась и уселась на место.
Бобров удовлетворенно кивнул и перевел взор на побледневшего де Моруа.
- Истец, вы признаете, что подвергались укусу оборотня?
- Да, - выдавил тот, и мне ужасно захотелось побиться головой об стол.
Почему, ну почему этот рыцарственный идиот сразу мне не сказал?!
Судья словно подслушал мои мысли и спросил сурово:
- Почему вы об этом не сообщили?
- Ну, - рыцарь смущенно потупился и, сглотнув, признался шепотом: - Он укусил меня за такое место... Мы на них охотились, и...
Ведьма подняла брови (видимо, предположения у нее были крайне неприличными), секретарь фыркнул, а судья хлопнул кодексом по столу:
- Как вам не стыдно, истец! Отнимать время у суда такими пустяками! В иске я вам, конечно, откажу...
Де Моруа опустил голову, машинально потирая пострадавшее место.
Что?! Я вскочила, словно тоже укушенная за попу.
- Простите, ваша честь!
- Вы что-то хотели добавить, представитель истца? – поинтересовался судья недовольно. – По-моему, в этом вопросе уже все ясно.
- Не все! – возразила я запальчиво. – Хорошо, пусть... пусть мой доверитель сам виноват, что не имеет, хм, доступа к телу супруги. Но ведь все равно пояс верности должен гарантировать, что доступа к телу госпожи де Моруа не будут иметь другие! А это не так!
- Хм, - судья задумчиво потер подбородок и склонил голову к плечу. Сияние его усилилось, и теперь он светился почти как электрическая лампочка. Только оттенок неприятный, слишком холодный. – У вас есть доказательства?
- Да! – обрадовалась я. – Свидетели. В прошлом заседании я просила вызвать их и допросить.
- Ладно, зовите, - разрешил судья, вздохнув.
Вдовствующая баронесса де Моруа ступала лебедушкой: плавно, царственно и чуточку высокомерно. Присягу свидетеля она подписывала, недовольно кривя губы, а назвалась с явной гордостью.
- Я из тех самых де Моруа, - сообщила она надменно, - мой предок был оруженосцем самого короля Фридриха!
И взглянула гордо. Мол, съели?
- Рад за вас, но это дела не касается, - отбрил ее судья. – Итак, что вы можете рассказать о предмете спора? Вы состоите в родственных отношениях с истцом?
- Я его Мать! – произнесла она.
Именно так, с большой буквы.
- И? – поторопил судья.
- Я была против, чтобы мой Тошечка женился на этой... этой вертихвостке!
«Тошечка» густо покраснел и уставился в пол, избегая взгляда супруги.
- Я знала. Знала, что ничего хорошего из этого не выйдет! – повысила голос вдовствующая баронесса.
- Мама, - слабо возразил красный как помидор рыцарь.
- Молчи, сын! – величественно заявила она. - Эта девка опозорила наш род! Она совратила моих бедных, наивных мальчиков!
- Мальчиков? – переспросил судья странным тоном. – Говорите поточнее, свидетель!
- Моих сыновей, - объяснила она, поправляя кружевные манжеты, и снова поджала чуть подрисованные бледно-сиреневой помадой губы. В исходящем от призрака мертвенном свете они казались синеватыми, как у утопленницы. – Моих мальчиков! Тошечку и Дрюшечку!
Судья бросил на «Тошечку» насмешливо-сочувственный взгляд и уточнил:
- И сколько лет вашим... хм, сыновьям?
- По двадцать семь, - сообщила она охотно. – Мои сыновья – близнецы. Дрюшечка родился всего на час раньше.
- Понятно, - судья хмыкнул. – Итак, вы сами были свидетельницей... совращения?
- Да! – гордо выпрямилась баронесса. – Я собственными глазами видела это! Эта девка лежала на моем Дрюшечке!
- Где именно это происходило? – поинтересовался судья.
Он не давал мне возможности вмешаться в допрос.
Настоящий бобер – зубами вгрызся!
- В картинной галерее, – сообщила она скорбно. – Перед ликами наших предков! Тошечка, ну как, как ты мог?! Привести в наш дом эту!..