– Слушаю вас.
Он долго слушал, попеременно останавливая взгляд то на Юре, то на замаскированной пачке, потом еще раз произнес: “Слушаю” – и протянул трубку Юре обратно, дав понять, что разговор закончен.
– Мне Петр Иванович сказал, чтобы я все пока у вас оставил, – сообщил дед. – До завтра. А сегодня он хочет с вами встретиться. Переговорить. Я за вами вечером зайду. В половине седьмого. Провожу.
В половине седьмого дед уже терся у входа в фондовый магазин. Дождавшись Юру, он двинулся ему навстречу, протягивая вперед полиэтиленовый пакет с чем-то круглым и тяжелым. Из сбивчивых объяснений Юра понял, что дед с первого взгляда полюбил его как родного и хочет сделать ему ценный подарок. Потому что такие хорошие люди встречаются очень-очень редко. Подарок представлял собой две трехлитровые банки с помидорами, которые дед вырастил самолично и замариновал по старинному рецепту. Дед заставил Юру открыть пакет и рассмотреть банки тут же на улице. Каждая банка была аккуратно завернута в газету “Труд”, на крышке красовалась аккуратная наклейка с написанной химическим карандашом датой изготовления, а внутри, в мутном рассоле, посреди укропа, чеснока и смородиновых листьев, виднелись удивительно одинаковые по размеру и цвету помидоры. Заметив любопытствующие взгляды из еще не рассосавшейся очереди за бумагами “Форума” и откровенно хамскую ухмылку водителя, Юра заторопился и запихнул деда в “Вольво”.
– Прямо поедем, – сказал дед, устраивая пакет с банками на Юриных коленях. – А потом налево. На светофоре.
Хотя внешний вид дедушки Пискунова с утра никак не изменился, к вечеру в нем появилась какая-то уверенность в себе. Он вальяжно и неторопливо рассказывал Юре о правильном ведении приусадебного хозяйства, похлопывал его по колену и называл “молодым человеком”, не забывая давать водителю своевременные указания. Когда же Юра, заметив в голосе старика командные нотки и вспомнив слова Тищенко о его ветеранстве, поинтересовался военным прошлым, голос его спутника опять старчески задрожал, он пробормотал что-то невнятное и сказал жалобно, что еще перед войной был вчистую комиссован, но свое отслужил в тыловых частях.
Петр Иванович Тищенко поджидал Юру в ресторане “Прощание славянки”. Юра здесь никогда раньше не был и даже ничего об этом заведении не слышал. Но, расставшись у входа с дедом, засеменившим в сторону ближайшей трамвайной остановки, отметил с удивлением внушительный размер автостоянки, выправку и вышколенность охраны, безукоризненную чистоту при входе и внутри. Несмотря на относительно ранний час, в ресторане было довольно много народу, а на столиках, еще остававшихся свободными, стояли таблички с надписью “Заказ”.
Петр Иванович, успевший до Юриного прихода немного принять, перешел к делу мгновенно.
– Надо сделать, – приказным тоном сказал он, как только Юра опустился в кресло напротив. – Бывший тесть, понимаешь. Затрахал меня напрочь. В прежние времена мне бы ничего не стоило выписать ордер. Пять минут – и все дела. А сейчас, – он выругался, подцепил вилкой маслину, прожевал и выплюнул косточку на блюдце для хлеба, – ревизоры замучают. Не отмоешься потом. Короче. В следующем месяце мы вводим новый дом. Элитный. Но одна секция – специально для этих… социально незащищенных. Понял? Метр там стоит… – Петр Иванович задумался. – Триста долларов. Или триста пятьдесят, что-то в этом роде. Однокомнатная там тянет тысяч на двадцать.
Юра недоуменно поднял брови. Перед встречей он навел о Тищенко кое-какие справки, и из них следовало, что тот вполне может выложить для бывшего тестя двадцать штук и даже не заметить. Это уж во всяком случае было легче, чем наварить десять к одному на бумажках Халамайзера.
– Тут одна заковыка есть, – сообщил Петр Иванович, заметив реакцию Юры. – Понимаешь… Дед – принципиальный. Все газеты читает, сволочь такая. Я ему – возьми бабки. А он мне – не могу, дескать. Надо будет заявить в налоговую инспекцию, налог заплатить, все такое. Он ведь эти две тысячи тоже не у меня взял – у него машина была, старая “копейка”, полгода продавал, пока продал. Я, короче, подумал и решил вот такую штуку сделать… Пусть он на бумагах Халамайзера заработает.
Петр Иванович подмигнул и повторил с удовольствием:
– Пусть заработает. На квартиру. А?
– Хрен он на них заработает, – откровенно сказал Юра. – На них только Халамайзер и заработает. Ну срубит дед тысчонку-две – при хорошей поддержке. И все. Двадцать тысяч никак невозможно. Я вам как профессионал говорю.
– А чего ж мы тут сидим? – В глазах Петра Ивановича промелькнула ярко-зеленая искра. – Мы тут, милый друг, для того и сидим, чтобы заработал. У меня ведь конкретное предложение есть. Только давай в отдельный зальчик перейдем.
Отдельный зал был невелик размером, отделан под венецианскую штукатурку, богато украшен коврами и бархатными портьерами и уставлен копиями флорентийских скульптур. Юра и Петр Иванович сидели за столом, пили французский коньяк, и Петр Иванович раскрывал Юре существо задуманной комбинации.
– Завтра утром он к тебе придет, – объяснял Петр Иванович. – Если по номиналу, ты ему, – он начертил на салфетке цифру, – должен вот столько бумажек отдать. Правильно? Так вот. У тебя есть скидка. Я же понимаю. Если отдашь со скидкой, сразу попадаешь под налоги. Верно? Идея какая. Дашь ему ровно по деньгам, но бумаги первого выпуска. Которые сейчас у Халамайзера в погашение выходят.
Юра замотал головой.
– Не могу. У меня ни одной бумаги первого выпуска не осталось. Все продано к чертовой матери.
– Ой! – обиженно сказал Петр Иванович. – Ля-ля не надо! А то я не знаю, как с тобой Халамайзер рассчитывается.
Конечно же, обговоренная с Халамайзером скидка вовсе не поступала к Юре по официальным каналам. Иначе она бы приводила к заоблачной прибыли и тут же изымалась в виде налогов. Но и наличных Юра у Халамайзера тоже не брал, потому что фондовый рынок давно был под прицелом, и существование “черного нала”, да еще в таких размерах, могло привести, в случае чего, к крупным неприятностям. Работа велась по-другому. Халамайзер отдавал скидку неучтенными бумагами первого выпуска. Большая их часть уходила у Юры на зарплату сотрудникам, а остаток он складывал в надежном месте, дожидаясь начала погашения.