Выбрать главу

Я не пошевелился, и даже по-моему не изменился в лице, хотя упоминание о товарищах явилось для меня полной неожиданностью. Оказывается, Никанор Никанорыч был не один. С одним-то ним, мягко говоря, полная неразбериха, а если еще его, Никанор Никанорыча, будет несколько, то можно прямо на месте свихнуться. Не говоря уже о том, что случайно ли, осознанно ли, но перескочил Никанор Никанорыч прямо с невнятных своих рассуждений о библейских книгах, на нейронные сети, предмет моих научных исканий.

Никанор Никанорыч продолжал исполнять свой дивертисмент, пытливо заглядывая мне в лицо, когда я понял наконец, что хочет он добраться до своего портфеля, который держал я почти месяц в своем столе. Я вынул сложенный вдвое тощий портфель и вручил его Никанору Никанорычу, отчего тот просветлел и двинулся меж столов к выходу. На ходу он расправил портфель, проверил как бы невзначай защелки и взбил его, словно подушку. И портфель отозвался, как-то вспух и придал Никанор Никанорычу некоторую недостающую важность.

Наблюдая торжественный исход Никанор Никанорыча, про себя я решил, что ни к каким товарищам Никанор Никанорыча я не пойду. Если требуется ему встретиться с товарищами, пусть сам к ним и отправляется. Я останусь здесь, в преподавательской, у меня еще дела есть.

По-хозяйски прошествовав к входной двери, Никанор Никанорыч открыл створки стенного шкафа, где сотрудники кафедры обыкновенно оставляли одежду. В настоящее время в шкафу, цепляясь стальным крюком плечиков за перекладину одиноко висело мое пальто. Остальные плечики скучились пустые у внутренней стенки. Интересовало Никанор Никанорыча, однако, вовсе не мое пальто, а то, что скрывалось за ним. Он отодвинул по-хозяйски мое облачение в сторону и оказалась за ним еще одна вешалка и на ней то ли плащ то ли пальто, серенькое, невыразительное, потрепанное. Никанор Никанорыч снял его с вешалки, сунул руки в рукава и накинул на плечи. И удивительным образом к лицу Никанор Никанорычу был этот плащ, подходил к его черным стоптанным ботинкам, серым брюкам с множественной стрелкой, помятому пиджаку с короткими рукавами и портфелю, так вовремя дополнившему картину невзрачного чиновничишки.

— Не лето на улице-то, Борис Петрович. Октябрь — холодрыга! — он сунул руки в карманы и демонстративно поежился. — Так, идем? Хотите вы или нет по загвоздке вашего эксперимента с нейронной сетью, услышать квалифицированное мнение?

Работа моя в университете, помимо нагрузки в виде курсов лекций и лабораторных работ, состоит в подготовке научно-исследовательского эксперимента, его проведении и анализе результатов. Мы кропотливо формируем данные, готовим лабораторный стенд в исходном состоянии, после чего выполняем один, либо серию опытов и анализируем, сверяем, сравниваем результаты и готовим выводы, которые в свою очередь лягут в основу следующих экспериментов. Исключительно научный, последовательный и логически выверенный цикл, который при определенном количестве итераций неизменно приводит к новому знанию. Так вот скажу, что в данном случае моя логика, весь мой аналитический аппарат сбоил, и сбоил серьезно. Мало того, что Никанор Никанорыч совершенно не укладывался в принятые рамки: появлялся внезапно, говорил загадками, тыкал на статьи в Библии, что в целом, вполне можно было бы утрамбовать в определенную концепцию, так он при этом еще запросто по-свойски распоряжался в сердце моей кафедры — преподавательской, плюс был в курсе научной моей проблемы, над которой ломал я голову с Анатолием вот уже третью неделю.

— Не переживайте, будет это быстро, свидимся, представимся, решеньице предложим и делу конец. Идете?

Следующий мой поступок, наверное, можно отнести к разряду необъяснимых, я и сам бы не смог объяснить его себе, при всем желании, вот только я встал и направился к вешалке одеваться. Я просто вдруг осознал, что никак не могу позволить себе отпустить Никанор Никанорыча.

Мы вышли из преподавательской, я занес ключи и запер кафедру. Мы пошли по длинному широкому коридору к лестнице, освещаемым неживым светом люминесцентных ламп. Штукатурка у потолка кое-где облупилась, обнажив клетчатую изнанку стен, и при виде этой запущенности мне, как всегда, становилось немножко совестно и грустно. Так разве надлежит встречать третье тысячелетие вузу, прославившемуся своими выпускниками на всю страну. Лет этак сорок-пятьдесят назад здешние обитатели представляли себе рубеж тысячелетий как нечто совершенно иное, светлое, высокое. Почитать хотя бы научно-популярную фантастику тех лет. Конец двадцатого века был временем межзвездных путешествий, гиперскачков в пространстве и времени. А на самом деле? Далеко ли мы продвинулись со времен холодной войны и первого полета в космос.