• предоставление гарантий свободы информации и выражения мнений различным политическим и социокультурным сообществам, за исключением той информации, которая противоречит конституции и базовым законам общества (Рихтер, 2011);
• соблюдение принципов плюрализма и разнообразия, которые должны помогать СМИ отражать существующие в обществе реалии, обеспечивать функционирование политической системы общества и служить интересам общества в целом (МакКуэйл, 2013: 228–233; Trappe! 2011; Christians, Glasser, McQuail, Nordenstreng etal., 2009);
В последние десятилетия медиаисследователи предложили рассматривать СМИ и журналистику как общественное благо (Allern, Pollack, 2017). Основания для этого подхода были вполне достаточны, поскольку в результате широкого проникновения телекоммуникационных сетей и цифровых устройств доступа к ним, цифровизации производства, распространения и хранения информации все большие объемы социально значимого содержания начали потребляться коллективно, часто бесплатно (телевидение или интернет-СМИ), сохраняя такие характеристики общественного блага, как неисключение, неконкурентность в потреблении и даже неделимость. Учитывая современные трактовки понятия общественной службы, исследователи считают, что средства массовой информации стали ключевым институтом общества, призванным гарантировать гражданам реализацию важнейших конституционных прав — на коммуникацию, на доступ к информации, на выражение собственного мнения (Trappel, 2011).
Наряду с этим медиарегулирование обращает внимание и на обеспечение эффективного и демократического функционирования рынка СМИ, прежде всего на необходимость конкуренции как между медиакомпаниями, так и между различными типами контента, на важность предоставления обществу социально значимой информации, даже если ее производство не приносит финансовой прибыли ее производителям (Bens (ed.), 2007). Именно в экономической сфере обнажается объективное противоречие в характере СМИ — между их общественным характером и необщественной (частной) собственностью большинства современных медиапредприятий. Из последнего вытекает и значительный комплекс мер экономического регулирования, которые призваны хотя бы частично вывести СМИ из-под господства рыночной стихии, ослабить давление коммерческих сил на журналистику (Вартанова, 2003: 106–107; Мартынов, Оськин, 2015).
Вне зависимости от особенностей национальных моделей медиарегулирования практически повсеместно исследователи выделяют две ключевые его формы: позитивное регулирование — то есть поддержание реализации базовых прав и ценностей, и негативное регулирование — то есть накладывание определенных ограничений, направленное на минимизацию общественных рисков и опасностей (Trappel, 2011). Обе формы присутствуют в национальном медиарегулировании разных стран, однако их соотношение варьируется от государства к государству (МакКуэйл, 2013).
В последние годы медиарегулирование как сфера общественной деятельности заметно расширилась и усложнилась. Причин этому несколько. Во-первых, появилась необходимость переосмыслить само понятие «медиарегулирование». Под воздействием трансформаций в общественных практиках, прежде всего глобализации неолиберальной экономической модели и процессов цифровизации, которые захватывают все большее число сторон общественной жизни, меняются прежние принципы принятия и применения национального законодательства, расширяется число субъектов, акторов, агентов влияния, стейкхолдеров этого процесса, все более важным становятся само-и урегулирование отрасли и профессии как форма обратной связи со стороны общества (McQuail, Siune (eds.), 1998; Terzis (ed.), 2007; Bens (ed.), 2007; Terzis (ed.), 2008). Во-вторых, исследователи все чаще рассматривают медиарегулирование не как статичный набор официальных документов, определяющих правила поведения СМИ, а как динамичный процесс трансформации законодательства и последующих политических действий различных общественных институтов по корректировке деятельности СМИ (Siune, Truetzschler, 1992).