-- Может, вы пока расскажете о чём-нибудь менее... напряжённом? -- попросила я через несколько секунд, осторожно ощупывая и разглядывая зажившую рану и предплечье. -- Например, об увиденном там, за тучами. И... раз уж нам предстоит общаться, причём достаточно долго, предлагаю перейти на "ты".
-- С удовольствием! -- с новым облегчённым выдохом согласился он. -- На оба предложения. Только про увиденное -- пока тайна, сенсация будет потом, когда опубликуют официальный отчёт.
-- Не волнуйтесь... ся, я умею хранить секреты, -- сообщила ему, и тоже почему-то почувствовала себя спокойней и легче.
Гичир зря наговаривал на собственные таланты рассказчика, история в его исполнении получилась по-настоящему увлекательной, хотя мужчина целенаправленно сглаживал острые углы и обходил наиболее напряжённые моменты, выбирал эпизоды забавные, захватывающие и оптимистичные. Впечатление об экспедиции по этим рассказам складывалось гораздо более лёгкое, чем я ожидала, да и чем было на самом деле. Эдакая увеселительная прогулка на дирижабле. Стоившая самому капитану руки, большинству участников -- здоровья, а иным -- жизни.
Но я не стала заострять на этом внимания. Только Мух способен спокойно вспоминать свои злоключения и трагические повороты в жизни, а нормальные люди предпочитают их избегать. И уж тем более о таких вещах не рассказывают малознакомым девушкам.
Так что никаких героических подробностей я не услышала -- ни о больных, за которыми до последнего момента ухаживал жёсткий, резкий и циничный в словах и манере поведения доктор, ни о выживании на лютом морозе, когда люди оказались крепче стальных тросов и надёжнее любых машин, ни об обстоятельствах получения Гичиром травмы. Зато сумела в красках представить обнаруженный экспедицией огромный ледяной купол, отгораживающий Тёмную сторону и клубящиеся над ней тучи от Светила и почти не пропускающий его тепло. Я буквально наяву увидела отсветы алого пламени облаков Тёмной стороны на льдистой поверхности и снопы радуг, которые пускали изломанные её солнечные лучи.
Ещё с большим удовольствием выслушала массу теорий, выстроенных участниками экспедиции. Например, мне очень понравилась та, согласно которой подобный же купол закрывает и Светлую сторону, только располагается он над траекторией движения Светила, и именно на нём оседают его искры ночами. Или тот, второй купол -- вовсе не купол, а огромная ледяная сфера, в которую заточён наш мир.
Практические вопросы, связанные с изготовлением протеза, оказались решены за несколько секунд и после забыты: Гичир сообщил, что полностью мне доверяет и полагается на мои способности. Постепенно сложилось впечатление, что мужчина действительно использовал эту травму исключительно как весомый повод зайти в гости.
Я в свою очередь поделилась подробностями собственного гораздо менее тяжёлого путешествия, тоже стараясь расставлять акценты на забавных ситуациях, с удовольствием передала привет от Муха и благодарность от правителей Светлой стороны: если первый ничего такого мне не говорил и в разговоре капитана не упоминал, то арры как раз вспоминали его добрым словом.
Вне дирижабля, в спокойной обстановке ту Русс казался значительно легче и даже мягче того капитана, который помнился мне по долгому перелёту. Сложно сказать, в чём именно это выражалось. Вроде бы и суждения его остались прежними, и границы не раздвинулись, и переходы не сгладились, но что-то изменилось. Наверное, отпустило нервное напряжение, в котором Гичир находился во время пути в преддверии неприятностей и трудностей. Ослабли канаты нервов, чуть разжался кулак железной воли -- и я неожиданно почувствовала, что с этим человеком очень легко общаться. Если прежде он будто отгораживался от всего мира прочной стеной выдержки и самоконтроля, и было сложно представить, как с ним может дружить, скажем, жизнерадостный и весёлый Лирин, то сейчас в этом не ощущалось никакого противоречия.
Подобная перемена давала очень интересную характеристику Гичиру: дело и долг стояли в нём превыше всего, включая личные симпатии и интересы. Таким человеком не просто можно было, им стоило восхищаться, и я вновь вспомнила одно из первых впечатлений: что только такие, как он, способны открывать новые горизонты. И ведь открывают!
Провожая вечером гостя, я с каким-то особенным удовольствием искренне сообщила, что буду рада видеть его вновь, и не только по делу. Закрыв же дверь, очень не к месту -- или, наоборот, кстати? -- подумала, что, как ни банально это звучит, внешность в человеке, а уж тем более в мужчине, совсем не главное, и не она делает человека человеком. Не цвет волос или кожи, не язык и вид защитной трансформации, а кое-что совсем другое. То самое, неразрывное и неделимое, что можно вынуть из себя, но нельзя потом вложить в чужую голову.