Это присказка. В сказке каждый хочет на улице найти, ну очень много денег или драгоценностей. Только, где найти того, кто эти ценности хотел бы потерять? А первое без второго не бывает. Вот и, поди, разберись в этом лабиринте: если один не желает терять, то, как другому найдти? С вашими желаниями разбогатеть - сходите к цыганке, она точный путь укажет. Если же вы такой принципиальный и цыганкам не доверяете, а всё же жаждите есть- пить вдоволь и отделаться от всех жизненных забот - станьте двойником президента. Надо всего лишь походить на оригинал, как две капли воды, быть того же роста, возраста и веса, и чтоб в президентской канцелярии, в тайном её отделе, вас не вышвырнули за порог.
Вот Николая не вышвырнули. Жизнь выгнулась так, что не он ходил, а за ним пришли. И так вежливо, но настойчиво поговорили представительные мужчины крепкого спортивного сложения, что он не смог отказаться от неслыханных перспектив. К тому же, красотка за их спинами интригующе улыбалась и подмигивала, а в глубоком её декольте, не таясь, играла волной неукротимая сила. Так что выбор был, можно сказать, совершенно добровольный. Правда, позже, бесконечные инструкции и инструктажи предупреждали о последствиях при отказе от выбранного пути, как-то мутновато, но смысл угадывался такой, что, мол, обратной дороги нет. То есть, путь есть, но такой плохой, что по нему ни пройти, ни проехать, и даже пролететь никак не получится, чтобы целым остаться. А после пришлось пройти полную обработку, как кандидата на почетную должность, в результате чего промежность смыкалась похлюпывая, словно, в мыле и часто подрагивала от излишней впечатлительности испытуемого. И нужен ли козе баян при таких условиях? Кто-то скажет, что нужен, а иной воздержится: каждый выбирает по своему спросу и потребностям, фантазиям и заблуждениям.
У Николая через полгода работы на "ответственной должности" проскользнула первая мысль о смене "специальности" и возможностях побега, при полном отсутствии видимых возможностей это совершить. Никаких конкретных планов, но что-то в голове время от времени царапалось, не объясняя причины и вызывая щемящее чувство безысходности. Вопрос о том, как выбраться на свободу за пределы обнимающих его всюду запретов и стен, возник много позже, и с новой силой начал саднить душу. И это несмотря на полное обилие изобилия - её богу, странностям человеческим нет предела, а главное, сам не знает точно, чего хочет. Загадал желание - сбылось; проходит капля времени, и всякий интерес к свершившемуся утрачен, подавай новую охоту. Тьфу, какая зараза этот человек с его вечным "дай".
"Понять желания и стремления человека очень сложно, удовлетворить - невозможно. Разве что, на короткий промежуток времени". - Так ответил ему, когда-то, отец на вопрос: "А что такое счастье, папа?" Николай тогда усомнился в правильности ответа. У него был свой вариант толкования: "Счастье - это, если не надо ходить в школу, а тебя будут содержать, удовлетворяя любую прихоть". Спустя много лет, на эту фразу, откуда-то, из подсознания навязчиво наслоилась мысль: "Здесь уголовщиной попахивает... или полной развращенностью бытия".
* * *
Странные вещи происходят с человеком по мере его взросления, становления и переходу к пенсионному обеспечению. Важные события забываются, меняют смысловой оттенок, явная ложь, а то и чушь, которые некогда воспринимались, как истина, всплывают на поверхность...
В памяти же цементируются какие-то второстепенные ничего не значащие события. Да и вообще, человеческий центр управления выбрасывает такой фортель, что сам иной раз всполошишься, а не то, что родного брата удивишь своими выходками. Выходит, с головой надо серьёзно разбираться не щадя материи, из которой она состоит.
Олег, по прозвищу Рваный, был в самых прекрасных летах человеческой жизнедеятельности, но его внешний вид жизнь замаскировала, что танк в засаде, присыпанный всяким хламом. Ему уступали место в общественном транспорте, что страшно злило, и на оказываемое почтение, он сквозь зубы цедил: "Сгинь, сволочь первозданная... вепрь тебя задери". Больше всего на свете Олег любил, попивая пиво, размышлять о высоких материях, бренности жизни и её смысле. Ни одно событие, вливающееся в местный пивной бар, не обходилось без его участия или обсуждения, и он был горд этим.
Утро Олега Рваного начиналось с того, что первый луч света, проникнувший промеж век в глаз, вызывал на устах злобную ухмылку, скользившую по диагонали, и следом нецензурную брань.
Ежедневный утренний монолог его сводился к следующему:
"Что? Опять в дерьме? Когда наконец я открою глаза, а вокруг - комфортная обстановка: мягкий свет, музыка, фрукты в вазоне, ну и ...." О женщинах Рваный, вообще любил размышлять, мечтать и фантазировать. Особенно, об интимной близости с ними. По сравнению с реальными взаимоотношениями, это было не обременительно, приятно, а главное, совершенно бесплатно.
Если бы в квартиру Рваного забрался вор, то очень бы обиделся на хозяина. Ничего ценного в ней не было. А то барахло и рухлядь, которые некогда назывались предметами быта, пришли в такое состояние, что надо было поискать старьевщика, согласного приобрести имеющийся хлам даже бесплатно. А вот за вынос, пришлось бы доплачивать хозяину - это, как пить-дать...
Но, слава богу, хозяин о таких мелочах не задумывался, а то бы вспылил не на шутку. И было бы кому-то больно, а возможно и не хорошо, ведь не зря же Олег Рваный бывший борец, гроза района. Если ему ухо на тренировке порвали, почему он должен терпеть личные обиды, да ещё от бог весть кого. В определение "бог весть кто" входили все, кроме, разумеется, самого - Олега Рваное Ухо.
Сегодня Рваный решил навести порядок в собственном гнездышке, чтоб после, с чувством выполненного долга, посетить пивной бар и увидеться с неразлучными завсегдатаями заведения, предоставлявшего временный кров страждущим душам. Предстояло разобраться с грудами носков, скопившихся за последние годы, и рассортировать по критериям использования: рваные, частично порванные, не годящиеся ни на что, и укомплектовать сохранившиеся в целости одиночные носки в пары. Задача стояла непосильная, но жизненно важная, потому безотлагательная. Больше всего оказалось "не годящихся ни на что". Олег решительно швырнул их в мусорное ведро. Ведро переполнилось горкой и носки стали сползать в сторону пола, словно черви в банке рыбака, готовые сбежать при первой возможности.
Чтобы облегчить задачу и не размениваться по пустякам, Рваный решил при сортировке носков придерживаться двух оттенков цветов: темные и светлые. Так он их и сортировал попарно: темные с темными, светлые со светлыми. Конкретный же цвет роли не играл, как параметр второстепенный. "Кто в пивном баре мои носки будет рассматривать?" - убедил он себя твердым вопросом. И даже отвечать на него не стал.
Целых пар, однако, не оказалось совсем. Но пытливый ум тут же предложил подсказку: если одевать по два носка на ногу с разно расположенными дырками, то прорванные места одного, будут перекрываться уцелевшей тканью другого. "Не каждый доктор наук до такого додумается. Это тебе не липовые цифры складывать в одну кучу, а после трясти ними, как шаман. Тут пространственное мышление иметь надо, - похвалил себя Олег, и настроение поднялось чуть ли не до потолка. - Любое дело можно одолеть, если подойти к нему творчески, учитывая опыт предыдущих поколений, и проявить упорство в достижении цели". Последняя фраза вывалилась из головы Рваного совершенно неожиданно, застрявшая, видно, в подсознании, когда-то давно и случайно.
Увлекшись делом, Олег пошел ещё дальше - по дырам на носках, определил наиболее уязвимые места и причины их возникновения. Благодаря невероятным усилиям работы мозга, он взял старые притупившиеся ножницы и стал состригать ногти на больших пальцах ног. Это были даже не ногти, а пазуры - когти, с помощью которых электрики некогда залазили на деревянные столбы. В молодости Олег любил озадачивать приятелей вопросом на логическое мышление, как он его именовал: "С когтями, но не птица, летит и матерится. Что это?" Он повторял его всякий раз при встрече со знакомыми, забывая, что ранее уже ознакомил их с этой шуткой, - был у него такой период. Похоже, во всем виновато было занятие спортом: в голове заклинило от сотрясения, после очередного проведенного броска соперником на спортивном мате.