Бабуля помогла Финну пересчитать яйца в корзинке и смеялась, когда он твердил, что их ровно «дидинадцать». Потом он потянулся, дотронулся до её щеки и сказал что-то про «морщинистые глаза». Папа услышал и резко повернулся к нему: «Финн! Это невежливо». Но она шикнула на него и велела замолчать, а внуку сказала, что он может сколько хочет говорить о её морщинах. И это было здорово, потому что мальчик любил эти красивые складочки, которые появлялись лишь для него одного. В то время улыбки в его семье стали большой редкостью.
Впрочем, если подумать, с тех пор почти ничего не изменилось. Финн отложил ложку, сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Ба, я должен знать, почему мама пропала.
Если его вопрос и застал её врасплох, она ничем этого не выдала. Глядя в её серые глаза, Финн продолжил:
– У неё появился другой мужчина? Она ушла от папы?
«И от меня тоже». Чем дольше он думал об этом, тем сильнее склонялся к тому, что развод был наиболее очевидным ответом на все вопросы. Бритва Оккама: самые простые теории всегда самые верные. Кроме того, Финн собственными ушами слышал, как в течение последних недель ссорились его родители. Наверное, сейчас мама где-то обустраивает свою новую жизнь.
– Ах, нет же! Ничего подобного! – Лицо бабушки посуровело, как бывало, когда она сердилась на кого-то в городе. – Кто тебе такое сказал?
– Ба, мне вообще никто ничего не говорит!
Она сняла фартук, положила его на соседний стул и села рядом с Финном.
– Ты спрашивал у отца?
– Да, но он твердит только одно, что она вернётся. – И мальчик передразнил папин бесстрастный профессорский тон: – «Ей просто нужно время».
– Понятно.
На какое-то мгновение ему показалось, что бабушка растерялась. Он видел, что она напряжённо о чём-то размышляет.
– Я уверена, что во многом так оно и есть, Финн.
– Ба, она тебе звонила? Она сказала что-нибудь… обо мне?
Она страдальчески сморщилась.
– Нет. Не звонила. Финн, будет несправедливо по отношению к твоему отцу, если я за его спиной начну строить предположения и обсуждать с тобой свои догадки.
Воображение мальчика заработало на полную катушку. Мамины постоянные мигрени. Поэтому-то она и оставалась в постели в самые важные моменты – на его выпускной в детском саду, во время бесчисленных школьных конкурсов и даже научных выставок. Все эти события, с виду такие разные, имели кое-что общее. Они были рубежами, переходными этапами, ритуалами, которые Финн должен был проходить вместе с Фейт.
– Ты знаешь что-то, но молчишь.
– Финн…
– Ба!
Она продолжала разглядывать пустую стену, как будто та вдруг превратилась в окно, через которое бабушка могла выглянуть наружу.
– Твой отец должен сам объяснить тебе всё. Я не могу, прости.
Финн вздохнул и бросил горбушку в миску с супом. Папа, даже находясь в сотнях милях отсюда, каким-то образом ухитрялся присутствовать на кухне, пресекая возможность узнать правду.
– Съешь ещё супа. Я хочу поведать тебе одну историю о нашей семье.
– А я не собираюсь выслушивать истории столетней давности! Мне надо знать о том, что происходит сейчас!
Несколько секунд она смотрела на него, сузив глаза.
– Всё происходит сейчас, милый. Даже не сомневайся, Финн, всё, что случилось до твоего рождения, имело и имеет самое непосредственное отношение к тому, кто ты такой и что ты делаешь. Слишком многое в нашей жизни зиждется на том, что случилось до нашего появления на свет. Как писал Фолкнер: «Прошлое никогда не умирает. Оно даже не прошлое»[6].
Она умолкла, дожидаясь отклика Финна. Он кивнул с полным ртом. Всё это смахивало на одну из пафосных отцовских лекций о важности истории как науки. Ладно, придётся потерпеть. Может, когда бабушка будет готова, она захочет поговорить о маме.
– Ты в курсе, что у меня никогда не было близких отношений с сёстрами.
Финн с тоской закатил глаза. Меньше всего на свете ему хотелось слушать бабулины жалобы на Эв и Билли.
– Не торопись. Поверь, это совсем неплохое начало истории.
Дождь стучал по стеклянной крыше, словно просил впустить его в дом.
– Эв и Билли много лет были настоящими занозами в моей заднице. – Бабушка рассмеялась, как будто пошутила, но смех у неё получился грустным. – Сёстры должны быть близки. Мне жаль, что у нас ничего не вышло.
– Я всегда считал, что у вас с бабулей Эв нормальные отношения.
Финн потянулся к хлебу. То, что говорила бабушка, пока его не слишком касалось, поэтому можно было слушать и есть.
– Ах, милый, мы с ней мирно сосуществуем. Но у нас почти нет ничего общего. Она настолько импульсивна, что нам трудно… уживаться вместе. Видишь ли, у нас имеются, скажем так, давние семейные обязанности. – Она снова посмотрела в невидимое окно, а потом переключилась на внука. – Тем не менее с Эв мне всегда было проще, чем с Билли.