Это возрастание придирчивости к качеству еды, питья и всего остального со временем затрагивает не только образ жизни, но также воспитание и духовное развитие праздного господина. Перед нами уже не тот удачливый и воинственный мужчина, которым он был исходно, человек силы, возможностей и отваги. Чтобы не выставить себя на посмешище, он должен также развивать вкус, ибо отныне ему полагается уметь различать в потребляемых благах «достойное» от «недостойного». Он делается сведущим в яствах, что заслуживают различной степени похвалы, в подобающих мужчине напитках и украшениях, в приличествующем облачении и архитектуре, в оружии, играх, танцах и дурманящих веществах. Такое развитие эстетических способностей требует времени и прилежания, а тем самым складывающиеся условия вынужденно меняют жизнь благородного господина, заставляют отказываться от праздности ради более или менее усердного усвоения навыков проживания праздной жизни приличествующим образом. Помимо требования свободного потребления надлежащих благ существует родственное требование, которое гласит, что благородный господин должен уметь потреблять блага в подобающей манере. Праздная жизнь должна соответствовать установленным правилам. Отсюда и возникают хорошие манеры, как объяснялось в предыдущих главах. Благовоспитанность в поведении и образе жизни суть соответствие нормам нарочитой праздности и нарочитого потребления.
Для праздного господина нарочитое потребление материальных ценностей является способом обрести уважение общества. По мере накопления богатства становится ясно, что его собственных усилий, без посторонней помощи, уже недостаточно для доказательств своего могущества. Потому он прибегает к помощи друзей и соперников, раздает ценные дары, устраивает пышные пиршества и увеселения. Дары и пиршества, быть может, имеют иное происхождение, нежели наивное хвастовство, но довольно рано была осознана их полезность именно для указанной цели, и они сохранили эту черту вплоть до настоящего времени, так что полезность таких проявлений богатства издавна трактовалась соответственно. Дорогостоящие увеселения, будь то потлач[13] или бал, особенно хорошо служат своему назначению. Соперник, с которым хозяин увеселений жаждет сравнить себя, тем самым превращается в инструмент к достижению цели. Он мнимо потребляет за хозяина и одновременно выступает очевидцем потребления тех излишков благ, которыми хозяин не в состоянии распорядиться без посторонней помощи; кроме этого, он свидетельствует навыки хозяина в правилах этикета.
В устройстве дорогих увеселений, конечно, присутствуют и другие мотивы, более, если угодно, бескорыстные. Обычай праздничных сборищ, вероятно, проистекает из религиозных собраний и совместных трапез; эти мотивы проявляются и в ходе дальнейшего развития общества, но они перестают быть единственными. Позднейшие празднества и увеселения праздного класса, возможно, продолжают в какой-то малой степени служить религиозной потребности, а в большей степени – потребностям в развлечении и общении, но также они служат и завистнической цели, причем ничуть не менее действенно, пусть в их основании лежит благовидный предлог, то есть куда менее корыстные мотивы. При этом экономические последствия данных социальных мероприятий столь же очевидны – как в мнимом потреблении благ, так и в похвальбе трудноусваиваемыми и дорогостоящими в усвоении правилами этикета.
По мере накопления богатства происходит дальнейшее расслоение праздного класса по функциям и слоям, в результате чего наблюдается внутриклассовое разделение. Складывается более или менее четкая система ступеней и рангов. Это расслоение усугубляется наследованием богатства и последующим наследованием знатности. Заодно наследуется и обязательная праздность, причем знатность достаточно высокая, чтобы обеспечить праздную жизнь, может быть получена по наследству без какого-либо богатства, необходимого для поддержания почтенной праздности. Благородная кровь вполне способна передаваться без приложения к ней состояния, позволяющего достойно потреблять, как подобает уважаемому обществом человеку. Так появляется слой безденежных праздных господ, о котором уже мимоходом говорилось выше. Эти праздные господа «смешанных кровей» составляют разделенную на ступени иерархию. Те из них, кто стоит выше прочих по уровню богатства или по происхождению (либо по тому и другому), превосходят тех, чье происхождение менее благородно, и тех, кто менее состоятелен денежно. Эти праздные господа, занимающие нижние ступени иерархии, особенно безденежные или почти безденежные, оказываются, благодаря системе зависимости или через принесение клятвы верности, под покровительством сильных мира сего; за счет этого они обретают толику почета или получают от своего покровителя средства для ведения праздной жизни. Они становятся его придворными, свитой или слугами. Кормясь из его рук и ощущая поддержку покровителя, они выступают живыми указаниями на высокое его положение и мнимо потребляют его обильное состояние. При этом многие из «привлекаемых» праздных господ сами по себе суть люди малоимущие, и потому некоторых из них вообще вряд ли возможно причислять к нарочитым потребителям, а других возможно лишь частично. Впрочем, многие из них составляют круг свитских и прихлебателей, и таковых безоговорочно можно отнести к слою мнимых потребителей. В свою очередь немалая их часть, наряду со многими представителями менее знатной аристократии, создают уже вокруг себя довольно обширные группы мнимых потребителей в лице своих жен и детей, слуг, свиты и так далее.
13
У индейцев Северной Америки потлач – традиционная церемония демонстративного обмена дарами, когда даритель делится имуществом, чтобы доказать свое высокое положение и влияние. Этот обычай был описан американскими этнографами, а позднее французский социолог М. Мосс расширил употребление термина, распространив понятие «потлач» на всякую церемонию обмена дарами в примитивных обществах, независимо от мест их обитания.