ющему жесту, преодолела остававшееся между ними расстояние и села в соседнее кресло. - Расскажите мне о ней, - неожиданно сказала она. Так началась беседа, в которой, как после с изумлением поняла Энжи, не было ни слова о работе. Несколько часов они сидели рядом и просто говорили обо всем на свете, обо всем, на что падал взгляд или что могло заинтересовать кого-то из них, и к концу вечера это уже не был экзамен на выживание - уходя, Энжи почувствовала, что ей по-настоящему хорошо. - Спасибо, - первое, что она сказала, когда вновь оказалась у него. Хан, склонившийся над столом и рассеянно перебиравший какие-то бумаги, сделал несколько пометок в одном из листков и непонимающе поднял голову. - За то, что было в прошлый раз, - с улыбкой пояснила Энжи. - Я боялся, что если вы продолжите так сильно дергаться, то нанесете мне психологическую травму, - пожал плечами Хан. - Полагаю, это бы повредило работе. Энжи охватило острое желание рассмеяться. - И все равно спасибо, - снова повторила она. Он сдержанно кивнул и указал на кресла у окна. - Дайте мне закончить расчеты, и мы сможем заняться вашими делами. Да, повелитель, едва не ляпнула Энжи, но вовремя остановила себя. Вместо этого она согласно наклонила голову и проследовала в предложенном направлении. Хан присоединился к ней примерно через полчаса. Они никогда не говорили о его прошлом. О его личном прошлом. Хан оказался прекрасным рассказчиком, к тому же феноменальная память сверхчеловека позволяла ему восстанавливать и обсуждать такие подробности, за которые любой историк из окружения Энжи, не задумываясь, отрезал бы себе палец. Но о том, что привело его в тюрьму, о материалах и обстоятельствах процесса, о том, что случилось с его людьми, и вообще обо всех событиях, происшедших с ним в XXIII веке, он не упоминал никогда. Энжи также интуитивно предпочитала обходить молчанием эту тему. Впрочем, чаще всего у нее просто не оставалось сил и времени, чтобы думать об этом. Перед ее удивленными глазами день за днем вставала история ХХ века, комментируемая, разворачиваемая, а во многих случаях и творимая непосредственным участником событий. Сначала они встречались три раза в неделю, затем стали встречаться каждый день. Поток информации - сложной и разнообразной - был такой, что Энжи, сперва надеявшаяся обойтись стандартным электронным диктофоном, вскоре отказалась от этой идеи и, перепробовав несколько других способов, в конце концов предпочла использовать визуальные и сенсорные ментальные карты. Последнее ей не очень удавалось, но это была единственная возможность хоть как-то упорядочить тот набор фактов, событий и схем, что каждый день обрушивался на ее голову. Спустя несколько недель она решила попытаться создать что-то вроде энциклопедического словаря, и некоторое время они работали в режиме «вопрос-ответ»: Энжи называла событие, страну или политического деятеля, а Хан - указывал даты, прояснял сопутствующие обстоятельства, иногда - отмечал истинность или ложность информации, имеющейся в официальных источниках. Это был адский труд, но странным образом им обоим он приносил колоссальное удовольствие. - Александра-Мария Вельтанта, аристократка, потомок англичан-завоевателей, посол Индии в Соединенных Штатах, политический деятель правого крыла, сторонница индийской независимости, подозревалась в тайных симпатиях к исламистам и поддержке партий пакистанских террористов, - Энжи забралась в кресло с ногами и, подняв голову от списка имен, который держала в руках, уставилась на Хана. - Вздорная упрямая женщина, скорее, коррупционер, чем фанатичка, - скучающе махнул рукой тот, - в 1960 году прекратила политическую деятельность в обмен на солидную сумму, положенную ей на счет. Энжи машинально кивнула, но тут же недоверчиво нахмурилась. - Положенную кем? - она внимательно посмотрела на Хана. - Ты же не хочешь сказать... - Мне не всегда приходилось действовать парламентскими методами, - Хан протянул руку и взял у нее исчерканный вдоль и поперек обычный лист бумаги. - Ты что, перешла на аналоговые носители? - В бумажном виде проще структурировать информацию, - вновь углубившись в список, ответила Энжи. - Какая разница, здесь все равно виртуальная реальность, - краем глаза заметив его удивленное выражение лица, отмахнулась она, - уверена, если будет нужно, при желании ты можешь сделать из них все что угодно. Хоть палимпсесты. - Палимпсесты? - Хан расхохотался. - Я недооценил твое воображение. - Не могу сказать, что это твой самый большой промах, - парировала Энжи. Она еще раз просмотрела свои записи и пробормотала: - Значит, Александра-Мария перестала быть крупным политическим игроком примерно в то время, когда... - Как раз когда я получил власть, - кивнул Хан. - Ее интересовала независимость Индии, как и мою партию, но только на словах. Устранить ее можно было несколькими способами. - Ты выбрал самый гуманный. - Мне было всего двадцать лет. Энжи на мгновение подняла на него глаза и тут же вернулась к своим заметкам. - Ниарито Витторио Альендес, кардинал, сторонник усиления папской власти, был кандидатом на пост понтифика в 1975 году, проиграл своему коллеге, кардиналу Фолетти, ставшему со временем... - Зацикленный на власти маньяк, - Хан зевнул. И так каждый день. *** Привыкнуть к виртуальной реальности и к тому, как он ею управляет, оказалось проще, чем она думала. Хану, похоже, нравилось развлекаться, добавляя и убирая новые комнаты, а само жилище, в свою очередь, превращая то в исполинский замок XIV века, то в маленькое бунгало у моря, то в грубый форт, вырубленный в скале, то в дом собраний в римском стиле. Но чаще всего Хан все-таки пользовался для их встреч проекцией особняка начала XX столетия, выстроенного в стиле английского колониализма - то ли в насмешку над представленной в учебниках собственной ролью в истории, то ли просто ради удобства: раз за разом появляясь в его сознании, Энжи заметила, что именно в уютной обстановке этого дома он чувствует себя наиболее открытым и расслабленным. Часто она спрашивала себя, как выглядел его настоящий дом и был ли он когда-нибудь... то есть, существовал ли он вообще. Но, так как спрашивать у Хана по понятным причинам она об этом не хотела, ей оставалось только предполагать, - и она сильно подозревала, что его дом не был древним фортом. Но когда речь заходила об этом человеке, с уверенностью сказать ничего было нельзя, поэтому в конечном итоге она перестала об этом думать. Тем более, что вещей, занимавших ее внимание, и без того было предостаточно. В самое разное время оказываясь в его внутреннем пространстве, она получила возможность убедиться, что то, чем он занимается здесь, далеко не всегда является своеобразной прогулкой или развлечением. Часто, как и в свое первое посещение, она заставала его пишущим или чертящим что-то на листах бумаги, а однажды ей удалось заметить целый ворох таких записей и чертежей, выглядывавших из ящика его стола. - Что это такое? - Энжи с любопытством смотрела на исписанные мелким почерком Хана бумаги. - Новые идеи, - Хан пожал плечами. - В каком смысле? - она предполагала что-то в этом роде, но ей хотелось услышать это от него. - В прямом, - Хан подошел к столу и, взяв из стопки один из больших листов, на котором, судя по всему, был изображен чертеж какого-то странного транспортного средства - то ли мини-шаттла, то ли фантастического подобия индивидуального транспортера, - протянул ей. Энжи пригляделась. На первый взгляд устройство напоминало прозрачную кабину турболифта, какие использовались в обычных домах и супермаркетах. - Когда работаешь, не так скучно, - задумчиво проговорил Хан, прислонившись к столу и глядя, как она рассматривает проект, - даже если результатов никто не видит. Энжи не стала спрашивать его, хочет ли он, чтобы их кто-нибудь увидел, - это было бы глупо. Вместо этого она попросила Хана показать ей все остальные схемы и чертежи. К ее удивлению, он согласился, и остаток дня они провели, разглядывая его записи, большей части которых, как убедилась Энжи, хватило бы не только для того, чтобы модернизировать Звездный флот, но и для того, чтобы предоставить в распоряжение простых людей несколько весьма любопытных бытовых приборов. Придя тем вечером домой, она еще долго думала о том, каким образом произошло так, что этот человек оказался запертым в тюрьме, и почему ни разу за все это время ни одному из адмиралов или просто офицеров Звездного флота не пришло в голову спросить себя, можно ли как-то иначе использовать его огромный потенциал. С другой стороны, разве она сама не задалась этим вопросом только сейчас? Их отношения с Ханом были ровными и доброжелательными, при желании их можно было назвать дружескими, но что она, в сущности, знала о нем? Впервые с того момента, когда они познакомились, Энжи всерьез спросила себя об этом - и вынуждена была признать, что у нее нет ответа. Впрочем, она была уверена, что нет его и у других. Разница состояла в том, что ей хотелось это изменить, и после одного случая, произошедшего спустя несколько дней после того, как Хан показал ей свои проекты, это желание только усилилось. ... Она сидела в кресле, записывая, как обычно, его похожие на лекцию воспоминания о ком-то из мелких политических деятелей времен заката Индоазиатской империи, когда мир вокруг нее внезапно исказился, и боль, пришедшая ниоткуда, скрутила виртуальное тело жгутом. Хан, увлекшийся рас