на ее вопросительный взгляд, брошенный из-за плеча, он только покачал головой: - Время здесь течет по-другому. - Время... - медленно повторила она, и тут же вскинула на него глаза. - Время?.. Ты что же... ты хочешь сказать, что постоянно находишься здесь? Постоянно... Хан невесело рассмеялся, увидев изумление на ее лице. - Ты считаешь, что мне лучше было бы сидеть в камере? Она отвернулась от окна и, неверяще посмотрев на Хана, прошлась по комнате. - Ты знаешь, что слишком долгие ментальные путешествия снижают интеллектуальный потенциал? - Это не доказано. - Это не имеет значения! - ее голос сорвался. - Как ты... Просто зачем? - устало спросила она. Хан подошел к ней и внимательно заглянул ей в глаза. Несколько секунд ей казалось, что он готов нарушить данное обещание и ворваться в ее сознание, чтобы в мгновение ока разнести там все по кусочкам. Но тут же его лицо приобрело то же холодное, почти равнодушное выражение, которое она видела, когда встретила его в первый раз. - Не имеет значения, - безучастным тоном ответил он, - что станет с моим интеллектуальным потенциалом, если все, для чего я могу его использовать, это создавать объемные ментальные картинки. Слова были сказаны нарочито сухо, без тени страдания или сожаления, но именно это неожиданно причинило ей такую боль, что она почувствовала, что сломается, если не уйдет прямо сейчас. - Выпусти. Выпусти меня, - прошептала Энжи сквозь застилавшие ее глаза слезы. - Пожалуйста, прошу тебя. Хан молча кивнул головой и отвернулся. Следущее, что она увидела, был сияющий белизной потолок в кабинете Лестера. *** Несколько дней Энжи не только не появлялась в изоляторе, где держали Хана, но старалась даже не вспоминать о нем. Последнее, впрочем, было не так просто. «- Прежде, чем вы решите, хотите ли на самом деле заниматься этим, я должен спросить вас - готовы ли вы к последствиям? Нахмурившись, она подняла на него непонимающие глаза. - Разве пенитенциарная служба не предупредила вас? - голос Хана звучал холодно и безразлично, как будто он неосознанно копировал или таким необычным образом передразнивал своих тюремщиков и их официальный тон. - Впрочем, у них вечно возникают какие-то сбои, - презрительно добавил он. - Меня ни о чем не предупредили, - тихо сказала Энжи. - Во всяком случае, ни о чем, что могло бы меня... встревожить. - Разумеется, - Хан сдержанно кивнул. - Феномены, о которых я говорю, принадлежат к «обстоятельствам особого типа», - он снова раздраженно скривился, - поэтому говорить о них не принято, к тому же, вероятно, никому не пришло в голову, что кто-то захочет состоять в ментальной связи со мной. В таких ситуациях люди склонны упускать мелочи. Энжи глубоко вздохнула и снова посмотрела ему в глаза. - Мистер Сингх, возможно, вы будете так любезны исправить эту оплошность, по недосмотру допущенную сотрудниками тюрьмы, - устало сказала она, изо всех сил сдерживая желание выразиться более резко и зло. - Полагаю, к вам это имеет отношение в той же степени, что и ко мне, - предположила она. - В значительно меньшей, - отмахнулся Хан; он ничем не показывал, что заметил ее недовольство или принял его всерьез. - Хотя, если последствия окажутся непредсказуемыми, в этом, вероятнее всего, обвинят меня, - невозмутимо сказал он. Энжи встала и, обойдя стол кругом, остановилась рядом с местом, где он сидел. Это была их вторая встреча после того раза, когда она пришла в изолятор для того, чтобы попросить его помочь ей с исследованием, и сейчас она должна была бы чувствовать себя более свободно, но, вопреки всякой логике, напряжения в ней только прибавилось. Странная тишина возникла между ними, не жесткая или печальная, нисколько не опасная, - просто мгновение неопределенности, расцветшее, будто быстрорастущие растения, которые она видела в здешних оранжереях, безумным цветом неизвестной страны. Энжи тряхнула головой. - Мистер Сингх. - У партнера, который вступает в ментальную связь в качестве путешественника, - медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказал Хан, - со временем образуется устойчивая нейронная сеть, отвечающая за данный контакт. Она существует столько, сколько продолжается общение. Спустя несколько месяцев, - если общение прекращается, - сеть угасает. В целом, все абсолютно безопасно, никаких недомоганий и побочных эффектов. За исключением отдельных реакций, которые могут быть не очень желательными, если... Он замолчал. - Не очень желательными, если?.. - Энжи не настроена была быть терпеливой. - Не очень желательными, если вы захотите резко прервать контакт. - Хан откинулся на спинку стула и холодно посмотрел на нее. - В этом случае вам следует быть готовой, что примерно в течение месяца вам будут сниться сны». Очень яркие сны. Боже, Энжи не представляла себе, что он имел в виду. Тогда она просто отмахнулась от этой идеи, слишком занятая подробностями предстоящего взаимодействия и не готовая отвлекать душевную энергию еще и на то, чтобы беспокоиться о каких-то грезах, которые, скорее всего, в ее случае, вообще не возникнут. Не вспомнила она их разговор и после того, как выбежала на полной скорости из здания тюрьмы, мечтая только об одном: забыть о Хане и никогда сюда не возвращаться. В течение трех дней все было хорошо: Энжи стремилась максимально загрузить себя работой и сосредоточиться на бесконечном потоке насущных дел, так что ни для посторонних мыслей ни для, тем более, странных снов, в ее жизни места не оставалось. Все изменилось на четвертый вечер, когда, придя домой совершенно измотанной и упав на постель, не раздеваясь, она вдруг оказалась в его руках. «Я не настолько голоден, чтобы брать женщин у себя в голове», - однажды сказал ей он. Но то, что происходило сейчас, не было результатом голода - это было медленное, сильное и тягучее, охватывающее и не оставляющее возможности вырваться, мощное влечение, которое, подобно океанской волне, на полной скорости врезалось в нее, но, в отличие от морской стихии, нисколько ей не повредило. Утром, проснувшись в своей постели одна и осознав, что это был только сон, Энжи несколько минут просто лежала, глядя перед собой и пытаясь решить, что ей дальше делать. Пойти в отдел научных исследований Звездного флота? К тюремному психиатру? К начальнику тюрьмы? И что же она им всем скажет? «Ах, простите, господа, я пять месяцев общалась с заключенным в одиночной камере преступником, и теперь мне снятся эротические сны с его участием». Энжи покраснела. При всем желании, то, что она видела вчера, нельзя было назвать эротическим сном. Она села на кровати и обхватила себя руками. Ее кожа до сих пор горела от его прикосновений. И она была уверена, что если сейчас ее подвергнуть допросу с использованием ментального сканирования, результат будет аналогичным, как если бы она была... Новая мысль подбросила ее на постели. Быстро встав и накинув халат, Энжи отправилась в ванную. Кажется, ей придется все-таки пойти в тюрьму. Но только не к начальнику. Определенно, не к начальнику. *** - Ясно. Стокгольмский синдром, - доктор Леонард Маккой выпрямился и бросил на стол стилос и падд. После того, как «Энтерпрайз» вернулся из последней миссии, Маккой, заявивший, что пяти лет в космосе с него вполне достаточно, собрал вещи и написал заявление о переводе в пенитенциарную службу. «Лечить всяких психов я могу и на Земле, - сварливо сказал он в ответ на удивленные вопросы друзей, - а рисковать своей шкурой и ежедневно смотреть на то, как это делают другие, мне надоело». Во всяком случае, так о его назначении рассказывал Лестер, и у Энжи не было оснований ему не верить. Имя доктора Маккоя пришло ей на ум сразу же, как только она поняла, что столкнулась с проблемой, с которой не могла пойти ни к Лестеру, ни к тюремному руководству, ни, - по крайней мере, пока - в комиссию по делам заключенных или штаб флота. Странным образом именно доктор Маккой оказался одним из тех людей, которым после всего, что она узнала, ей хотелось задать наибольшее количество вопросов. А поскольку он был единственным из всей команды «Энтерпрайз», с кем она, хоть и не близко, но все же лично познакомилась во время одного из первых посещений изолятора, Энжи отправилась к нему. - Стокгольмский синдром? - Энжи никогда не думала, что змеиные интонации Хана когда-нибудь покажутся ей настолько уместными и естественными. - И с чьей же стороны? - она, как и доктор, откинулась на спинку стула и смерила его критическим взглядом. - Уж не с вашей ли? - С моей?.. - кажется, ее выпад невольно сбил его с толку. - Что вы имеете в виду? - Не с вашей лично, - оскалилась Энжи, - вас конкретно в этом сложно заподозрить. Я имела в виду командование флота и капитана корабля «Энтерпрайз». Маккой по-прежнему смотрел непонимающе. - Стокгольмский синдром - это зависимость, возникающая у заложника по отношению к человеку, который держит его в заточении, - холодно напомнила Энжи. - Но для того, чтобы возникла подобная ситуация, недостаточно иметь в своем распоряжении агрессора, - она помедлила, - для этого нужно согласиться считать себя заложником. После ее слов в комнате наступила долгая напряженная тишина. - Ты не знаешь, каким был Джим после этой миссии, - медленно, словно преодолевая сильное внутреннее сопротивление, сказал доктор спустя несколько минут. - Он... - Он, насколько мне известно, выздоровел и на свободе, - отчеканила Энжи, - но отчего-то считает себя по-прежнему пострадавшим, требуя возмещения вины, кот