а в день начала работы над проектом, Энжи отчаянно нервничала. Устраиваясь на узкой кушетке в обычном медицинском кабинете, ничем не отличавшемся от сотен других, которые ей приходилось видеть, когда возникала необходимость в профилактическом осмотре или обращении к врачу, и украдкой бросая короткие взгляды на Хана, к тому моменту, когда она вошла, уже безмятежно лежавшего на соседней койке и равнодушно смотревшего в потолок - при ее появлении он удостоил ее холодным кивком и сдержанным приветствием без тени любезности или улыбки, - она подумала, что у нее еще есть возможность отказаться. Но тут же осознала, что ни за что не сделает этого. Оторвавшись от созерцания рук Арнольда Лестера - местного врача, настраивавшего приборы и подсоединявшего их с Ханом к сложной системе датчиков и проводов, она неожиданно встретилась глазами со сверхчеловеком, и на этот раз в глубине его зрачков ей почудилось нечто вроде спокойного понимания, но это ощущение тут же исчезло. Моргнув, Энжи по просьбе Лестера закрыла глаза и почти сразу же заснула. Почему она думала, что первое погружение окажется шоком? В целом, это было не связано с Ханом, хотя характер у того очевидно был не ангельским, и путешествие в его сознание, судя по их разговору в самом начале, не сулило ничего хорошего. Пугала ли ее сама возможность оказаться в чьей-то чужой голове и сделаться частью чужих фантазий, уменьшившись до размера мысли, которую можно смахнуть с экрана своей души или навсегда запереть там, откуда нет возврата? Думая об этом, она каждый раз нервно одергивала себя, напоминая себе в то же время, что эта ситуация экстраординарная, и только полный дурак чувствовал бы себя в ней в безопасности. «Со своей стороны я обещаю вам не посягать на целостность вашего сознания, включая мысли, чувства, опыт и воспоминания, все, что является частью вашей личности и что не может быть открыто или передано мне без вашего согласия». Эти слова он произнес, когда она, вслед за ним, поставила свою подпись под «Договором о сотрудничестве в научных целях под контролем и при участии пенитенциарной службы Звездного флота Федерации планет». Но только совершив первое путешествие, она поняла, насколько, говоря это, он был серьезен и что это значило для него. ... Абсолютная реальность окружающего ее пространства не стала для Энжи неожиданностью. Перед тем, как допустить ее к непосредственному процессу взаимодействия с чужим сознанием, доктор Лестер подробно объяснил ей, как работает и на чем строится такой контакт. С его слов она поняла, что мозг, создавая внутренние формы и обустраивая картину мира, опирается на внешние данные, но принципиально ему не важно, будет ли то, что он изобразил, соотноситься с объективной реальностью, или нет. «Тип и качество мозговой активности, когда вы видите галлюцинации и реальный предмет, - одни и те же, - заметил он, - разница лишь в наличии физического стимула. Поэтому все, что происходит в «галлюцинаторной» реальности совместного сна, будет таким же, как если бы вы и Хан общались в действительности. Пусть вас не смущает плотность и реалистичность изображения - оно тем объемнее и естественнее, чем сильнее принимающий партнер, а вам достался действительно мощный напарник». Открыв глаза в незнакомом месте и оглянувшись вокруг, Энжи убедилась, что Лестер был прав: и дело было не только в том, что почти сразу же ее полностью захватили завораживающие разнообразием краски, формы и цвета - главное, что поразило ее, - потрясающая детализированность представшего перед ней мира. Она стояла в небольшой гостиной, обстановка которой напомнила ей старые фильмы, рассказывавшие об истории XX века. Красивая мебель из натурального дерева, украшенная причудливой легкой резьбой, большие высокие шкафы, заполненные настоящими бумажными книгами, часть которых выглядела изданными, как минимум, столетия назад. С трудом оторвав взгляд от этого великолепия, Энжи заметила, что комната освещена солнцем, проникающим из огромного окна, вопреки традиции, явно просматривающейся в стилистике помещения, занимающего почти всю противоположную стену. У окна в одном из больших мягких кресел сидел Хан. Он выглядел так же, как в реальности, с той только разницей, что вместо форменных брюк и водолазки на нем были черные джинсы и светлый шерстяной свитер. Энжи сделала несколько шагов вперед и подошла ближе. - Шерсть такого качества вышла из употребления несколько веков назад, - с удивлением проговорила она. - Если быть точным, то сто пятьдесят лет назад, - подтвердил Хан. - Никто из ваших современников, должно быть, уже и не помнит, какой она была. Но я помню. Энжи кивнула и, повинуясь его приглашающему жесту, преодолела остававшееся между ними расстояние и села в соседнее кресло. - Расскажите мне о ней, - неожиданно сказала она. Так началась беседа, в которой, как после с изумлением поняла Энжи, не было ни слова о работе. Несколько часов они сидели рядом и просто говорили обо всем на свете, обо всем, на что падал взгляд или что могло заинтересовать кого-то из них, и к концу вечера это уже не был экзамен на выживание - уходя, Энжи почувствовала, что ей по-настоящему хорошо. - Спасибо, - первое, что она сказала, когда вновь оказалась у него. Хан, склонившийся над столом и рассеянно перебиравший какие-то бумаги, сделал несколько пометок в одном из листков и непонимающе поднял голову. - За то, что было в прошлый раз, - с улыбкой пояснила Энжи. - Я боялся, что если вы продолжите так сильно дергаться, то нанесете мне психологическую травму, - пожал плечами Хан. - Полагаю, это бы повредило работе. Энжи охватило острое желание рассмеяться. - И все равно спасибо, - снова повторила она. Он сдержанно кивнул и указал на кресла у окна. - Дайте мне закончить расчеты, и мы сможем заняться вашими делами. Да, повелитель, едва не ляпнула Энжи, но вовремя остановила себя. Вместо этого она согласно наклонила голову и проследовала в предложенном направлении. Хан присоединился к ней примерно через полчаса. Они никогда не говорили о его прошлом. О его личном прошлом. Хан оказался прекрасным рассказчиком, к тому же феноменальная память сверхчеловека позволяла ему восстанавливать и обсуждать такие подробности, за которые любой историк из окружения Энжи, не задумываясь, отрезал бы себе палец. Но о том, что привело его в тюрьму, о материалах и обстоятельствах процесса, о том, что случилось с его людьми, и вообще обо всех событиях, происшедших с ним в XXIII веке, он не упоминал никогда. Энжи также интуитивно предпочитала обходить молчанием эту тему. Впрочем, чаще всего у нее просто не оставалось сил и времени, чтобы думать об этом. Перед ее удивленными глазами день за днем вставала история ХХ века, комментируемая, разворачиваемая, а во многих случаях и творимая непосредственным участником событий. Сначала они встречались три раза в неделю, затем стали встречаться каждый день. Поток информации - сложной и разнообразной - был такой, что Энжи, сперва надеявшаяся обойтись стандартным электронным диктофоном, вскоре отказалась от этой идеи и, перепробовав несколько других способов, в конце концов предпочла использовать визуальные и сенсорные ментальные карты. Последнее ей не очень удавалось, но это была единственная возможность хоть как-то упорядочить тот набор фактов, событий и схем, что каждый день обрушивался на ее голову. Спустя несколько недель она решила попытаться создать что-то вроде энциклопедического словаря, и некоторое время они работали в режиме «вопрос-ответ»: Энжи называла событие, страну или политического деятеля, а Хан - указывал даты, прояснял сопутствующие обстоятельства, иногда - отмечал истинность или ложность информации, имеющейся в официальных источниках. Это был адский труд, но странным образом им обоим он приносил колоссальное удовольствие. - Александра-Мария Вельтанта, аристократка, потомок англичан-завоевателей, посол Индии в Соединенных Штатах, политический деятель правого крыла, сторонница индийской независимости, подозревалась в тайных симпатиях к исламистам и поддержке партий пакистанских террористов, - Энжи забралась в кресло с ногами и, подняв голову от списка имен, который держала в руках, уставилась на Хана. - Вздорная упрямая женщина, скорее, коррупционер, чем фанатичка, - скучающе махнул рукой тот, - в 1960 году прекратила политическую деятельность в обмен на солидную сумму, положенную ей на счет. Энжи машинально кивнула, но тут же недоверчиво нахмурилась. - Положенную кем? - она внимательно посмотрела на Хана. - Ты же не хочешь сказать... - Мне не всегда приходилось действовать парламентскими методами, - Хан протянул руку и взял у нее исчерканный вдоль и поперек обычный лист бумаги. - Ты что, перешла на аналоговые носители? - В бумажном виде проще структурировать информацию, - вновь углубившись в список, ответила Энжи. - Какая разница, здесь все равно виртуальная реальность, - краем глаза заметив его удивленное выражение лица, отмахнулась она, - уверена, если будет нужно, при желании ты можешь сделать из них все что угодно. Хоть палимпсесты. - Палимпсесты? - Хан расхохотался. - Я недооценил твое воображение. - Не могу сказать, что это твой самый большой промах, - парировала Энжи. Она еще раз просмотрела свои записи и пробормотала: - Значит, Александра-Мария перестала быть крупным политическим игроком примерно в то время, когда... - Как