— Рад, что вы наконец-то решили показать себя благоразумным человеком, лер Свон, — довольно сказал он.
***
— Вы как? — с сочувствием глядя на декана факультета Чёрной Магии, осведомился Олаф фон Дали.
Выглядел последние три дня Найтэ Аллиэр так, что, как говорится, краше в гроб кладут. Чёрные тени под глазами у него не проходили, опухоль на скуле тоже. Красные глаза сделались ещё краснее, так как из-за лопнувших сосудов белки налились кровью. Пальцы его постоянно подрагивали. Даже волосы и те перестали лежать аккуратно, хотя было видно, что тёмный эльф их расчёсывал и явно не раз, уж если решился прилизать пробор яичным белком.
— Я в полном порядке, — процедил сквозь стиснутые зубы профессор.
— Быть может, вам всё же обратиться в лазарет? Или давайте я вам отгул дам до четверга. Чего вы там в субботу и воскресенье отдохнули после такого-то ритуала призыва духа? Не надо вам было и сегодня на работу выходить, лучше бы…
— Со мной всё в порядке я сказал!
То, что профессор Аллиэр посмел так рявкнуть, пробудило в Олафе фон Дали новые подозрения. Ох, не так всё хорошо было со здоровьем у Найтэ Аллиэра. Ох, не так. Глава академии кристально ясно видел, что ничего-то сидящий перед ним эльф не в порядке. Однако, что он мог противопоставить упрямству последнего из дроу?
— Ну, тогда присаживайтесь, — дозволил ректор мягким голосом и тут же позвонил в колокольчик. Секретарь, десяти секунд не прошло, переступил порог кабинета начальства. — Вильям, будь другом, принеси мне чашечку мятного чая. И профессору Аллиэру тоже. Вы ведь будете чай, да?
— Да не хочу я никакого чая!
— И сахара, Вильям. Тростниковый сахар обязательно подай.
Вильям Брук поспешно скрылся в приёмной в намерении выполнить данное ему поручение. Олаф фон Дали тем временем улыбнулся тёмному эльфу своей самой приветливой улыбкой.
— Как хорошо, что наступил октябрь. Новый месяц, новые планы…
— Новые убийства, — проскрипел Найтэ Аллиэр, и лицо ректора всё же перекосило.
— Первозданные стихии, да о чём это вы?
— О том, что вы не воспользовались отличным предлогом для отчисления лер Свон. Ваши студенты, да и преподаватели, вообще-то возмущены до крайности.
— Само собой мне это известно, — с обидой сообщил Олаф фон Дали. — Вообще-то именно ко мне пришёл наш новый библиотекарь с требованием уволить его по собственному желанию. На него началась настоящая травля. Этот Свен Сайфер, будь он проклят, чересчур умело находил себе друзей. Вот, полюбуйтесь. Это от Вильяма Далберга письмо, это от Антуана Грумберга, это вообще от преподавателей коллективное заявление… И хоть бы один из вас, деканов, помог мне унять этих деятелей. Нет, тащитесь с упрёками ко мне в кабинет один за другим! А как я вам должен был поступить? А? Как, демоны вас побери, если иначе никак не получалось скрыть то чудовище, что мы тут совместно взрастили!
Олаф фон Дали аж покраснел от гнева, и, когда Вильям Брук поставил на стол перед ним чайный набор, рывком взял себе чашку с чаем. В результате часть горячего напитка пролилась на бумаги, и это заставило ректора окончательно вспылить.
— Уж коли вы так полны сил, как говорите, так идите-ка и проконтролируйте своих студентов, чтобы они действительно некой расправы над лер Свон не устроили!
Оттолкнув от себя только что взятую им чашку чая, Найтэ Аллиэр поднялся с кресла и, не прощаясь, незамедлительно ушёл.
***
Сидеть напротив Саймона в этот раз было ещё хуже нежели летом, когда между ними впервые пробежала чёрная кошка. Тогда Мила хотя бы могла высказать ему все свои мысли, а сейчас… сейчас он ни в коем случае не должен был узнать о произошедшем с ней. Для всего мира, а, значит, и для Саймона, Мила всего-то провела несколько дней в Вирграде. С ней там ничего не случилось. Она переживала из-за своего отстранения от учёбы и только.
«О, если бы только это было так!» — хотелось воскликнуть Миле, но она не смела. И в результате у Саймона не возникло повода считать свою обиду чем-то второстепенным. Он продолжал сидеть напротив неё молча, а затем взял и ушёл к себе.
Это было более чем неприятно. Отчасти Мила понимала поведение друга, но ей всё равно было очень неприятно. А когда следующим вечером ситуация повторилась, и Саймон снова пришёл на кухню помолчать, ей уже захотелось рыдать. Другого близкого человека у Милы ведь не было.
— Подкинешь дрова в огонь?
— Угу.
Конечно, она согласилась, это же была его первая попытка заговорить с ней. И раз снова повисло молчание, то стоило бы нарушить его самой.