— Много — это только таким беднякам, как ты, кажется. Уж поверь, не такое состояние он академии задолжал, чтобы некоему следователю усложнять себе жизнь. В конце концов, где ты видела, чтобы оно всё по-честному было?
— Мало где, Саймон, но одно я точно знаю — если вопрос касается денег, то тут любого в хвост и в гриву ни за что ни про что отделают, нежели с чужой монетой позволят уйти. Следователь, может, и не захочет себе жизнь усложнять, но от него потребуют работать добросовестно. Да-да, будь уверен.
— Угу, как же, — скептически хмыкнул мужчина. — Если к этому убийству лер Грумберг или кто-нибудь другой из благородных руку приложил, дело в принципе хода не получит. И на нашего ректора ты тут не надейся. Думаешь, ему нужны всякие неприятные сплетни? Вон, вспомни как он после случая в зверинце из кожи вон лез, чтобы всё замять. Поэтому не, про убийство Питрина афишировать он не станет.
— Ну как же это, Саймон? Ведь деньги…
— Мать твою, да что ты к этим деньгам привязалась? — вдруг с раздражением посмотрел ей Саймон прямо в глаза. — В конце концов, у Питрина есть родственники, на которых его обязательства можно переложить.
— Плевать! — насупилась Мила. — Плевать, я всё равно выступлю на суде. Я всем сообщу, что это был этот проклятый Антуан Грумберг! Уж поверь, мне хватит смелости.
— Ха, верю, что смелости тебе хватит. Тебе бы ещё ума хватило предположить, что убийцей мог оказаться, к примеру, тот же профессор Аллиэр, — с абсолютным спокойствием осадил девушку Саймон. — В отличие от лера Грумберга он-то точно к неким убийствам причастен, это ты собственными глазами видела. Или что, уже запамятовала?
— Нет, ни разу, — поморщилась Мила.
— А ещё он достоверно знал, что Питрин отчислен и его на процедуру запечатывания дара ждут. Он знал всё. И, согласись, уж его бы Питрин по-любому вопросу послушался. Наш декан запросто мог приказать Питрину по какому-либо адресу в городе явиться, чтобы в этом месте преспокойно убить его. Он ведь всех нас ненавидит, Мила. Или что, скажешь, что мы ему не как бельмо на глазу? Он дроу, а дроу по всем легендам присуща исключительная мстительность.
Вынужденно Мила крепко задумалась. Её ярость была так сильна, что для неё было сложно принять факт — вина действительно могла лежать на ком-то другом, а не на Антуане Грумберге. Однако, спокойствие и рассудительность Саймона сделали своё дело. В душу Милы всё же проникли сомнения, а потому она от испытываемой ею злости пнула мешок со шкурами.
— И что же тогда делать? — наконец спросила она тихо-тихо.
— Честно? Лучше нам забыть обо всём этом. Сделаем вид, что мы ничего не знаем.
— Саймон, ты иногда как скажешь… — ненадолго Мила прикрыла глаза, но идея как мягче донести до друга то, что ей хочется сказать, так и не пришла к ней. Поэтому молодая женщина с возмущением уставилась на приятеля и затараторила. — Демоны тебя побери, да как ты такое произнести смог? Не, я понимаю, отчего ты решил остаться в стороне, когда я рассказала тебе про ту утопленницу. Ни ты, ни я не знали её лично, чтобы рисковать собственным будущим. Мы сделали вид, будто ничего никогда не было и живём с этой ношей по сей день. Но разве Питрин не был тебе другом, а? Как можно быть таким отрешённым, когда ты сам говорил…
— Милка, — в резком тоне перебил её Саймон. — Раз останки Питрина больше не скрывает снег, то их с минуты на минуту найдут. Если уже не нашли. И если его опознают, то первым делом следователь придёт куда? Ну же, куда?
— В академию, — непонимающе захлопала Мила ресницами.
— Вот-вот. А опрашивать он будет кого?
— Преподавателей, студентов.
— В первую очередь — его друзей. И скажи, как ты и я будем выглядеть, если нисколько не удивимся известию о смерти?
— Паршиво мы будем выглядеть. Подозрительно, — спустя время прошептала молодая женщина, прежде чем с тревогой посмотрела на Саймона.
— Вот именно, — уставился он на неё не менее выразительно. — Поэтому повторюсь, лучше нам сейчас обо всём этом забыть. Только тогда, когда следователь уверится в нашей непричастности к убийству, можно будет нашептать ему предположения о том, кто на самом деле виновен. Лер Грумберг там или наш любимый декан…
— Нет, ну это же хрень какая-то! И как же мне от всего этого дурно.
Признавшись, Мила угрюмо поглядела на принесённый ею мешок и резкими движениями начала вытаскивать из него сырые шкуры. Саймон некоторое время смотрел на неё и на её приготовления к предстоящей работе, а затем отправился к себе в комнату. А там, практически сразу, к ним заявился мэтр Орион.