Например, когнитивно обоснованное эмоциональное научение не может произойти, если мысли, служащие источниками возбуждения, не приобретут активизирующего потенциала. Исследования Миллера (1957) и Грозе (1952) показали, что мысли могут стать возбуждающими при обобщении экспериментальных ассоциаций с открытыми реакциями. Мысли, соответствующие высказываниям, повлекшим за собой наказание, порождают физиологическое возбуждение, в то время как мысли, представляющие ненаказуемую вербализацию, не вызвали эмоциональных реакций. Однако, если болезненные переживания оказываются достаточно сильными, они могут стать до такой степени аверсивными, что беспокоящие мысли сами себя затормаживают (Ericksen & Kuethe, 1956; Marksg & Gelder, 1967).
Мысли отчасти управляются внешними стимулами. Таким образом, знания, полученные в больнице, заметно отличаются от знания, полученного в ночном клубе. Простой стимул, имеющий отношение к прошлому опыту, может вызвать в человеке фантазии по поводу давно прошедших событий. При этом поток беспокоящих мыслей может быть прерван путем переключения внимания на другие важные предметы, которые вызовут замещающую когнитивную активность. Эта форма самоконтроля, при которой вызванное мышлением возбуждение ослабляется за счет погружения в захватывающее чтение, просмотр телепередач, профессиональную деятельность или хобби, а также в другие привлекательные мероприятия, широко применяется для восстановления душевного равновесия.
Правила и принципы, которыми руководствуются люди, не возникают из вакуума. Когда правила, определяющие допустимое поведение недостаточно разработаны, они выводятся из информации, которую содержат в себе наблюдаемые или пережитые ответные последствия. Предварительные гипотезы, которые продуцируют реакции, приводящие к благоприятным результатам, сохраняются; частично корректные гипотезы последовательно улучшаются на основе дифференцированной реакции обратной связи до тех пор, пока не станут правильными; и ошибочные гипотезы, выдвигаемые ошибочным исполнением, отбрасываются. Наряду со справедливостью утверждения, что имплицитные правила определяют поведение, верно и то, что правила сами частично отделяются от опытной обратной связи.
Одна из трудностей использования полученных результатов для определения влияния на мышление состоит в том, что приобретаемые знания не поддаются внешнему наблюдению. В процессе, рассмотренном выше, мышление модифицируется косвенно через свои корректирующиеся результаты. Это срабатывает хорошо, когда действия, вызванные мыслями, порождают естественные последствия. Идеи о том, как хорошо добраться до какого-то места, будут сохранены в памяти, если окажутся верными, но быстро будут отброшены, если они заведут не туда, куда нужно. Когда последствия социально опосредованы сильнее, нежели это естественно для поведения, то поведение может иметь разные результаты в зависимости от предпочтений других. Как результат, люди часто говорят и делают публично то, во что они не верят. Таким образом, восприимчивость убеждений к изменению через последствия, им противонаправленные, варьируются в зависимости от того, насколько убеждения естественно или социально функциональны.
Регуляция познания не ограничивается только косвенными ответными последствиями. Мысли получают наглядное воплощение, когда человек делает то, что он думает и могут получать непосредственное воздействие за счет самоподкрепления. Растущее признание человеческих самореактивных способностей вызвало увеличение числа работ, посвященных исследованию того, как процессы мышления изменяются через случайные самоуправляемые последствия (Mahoney, 1974). В этом процессе конструктивные линии мышления усиливаются через осуществление самовознаграждения, обусловенного их появлением, а вереницы мыслей, которые субъективно вредны или поведенчески разрушительны, как-то: самоуничижение, приступы ярости, мучительные размышления, навязчивые состояния и галлюцинации редуцируются непредвиденным самонаказанием или же неправомерно сохраняются при вознаграждении альтернативной когнитивной активности.
Мыслительные процессы поддаются изменению как через моделирующие воздействия, так и с помощью самопродуцируемых или поведенческих последствий мышления. Когнитивная деятельность нелегко поддается изменению с помощью поведенческого моделирования, когда скрытые компоненты мыслительных процессов не могут быть адекватно выражены только лишь бихевиоральными стимулами. Эта проблема может быть легко разрешена с помощью моделей, в которых мыслительные процессы высказываются вслух по мере того, как они задействуются в разрешающей проблему активности. Скрытые компоненты мышления представляются в открытом виде. Дебус (1976) удачно обобщил длительные улучшения в когнитивных навыках, полученные с помощью моделирования мыслительных процессов в соединении с действующими стратегиями.