— Нам бы стоило уехать. Ради нашей, — он замолчал, подбирая слова так, чтобы его не обсмеяли. Страх с детства. Но ради сына он молчать не будет, — безопасности.
— Безопасности? О чём идёт речь? Мы в сраном лесу, далеко от города, тут отлично! — дядя Лёша даже слов не подбирал, хотя сын его был совсем рядом, и смотрел на друга, как на успевшего сойти с ума.
— Но нам нужно уехать! Я могу рассказать всё, но, пожалуйста, послушайте, — Алек весь дрожал от переживания, все уставились на него. Он встал, но чувствуя, как дрожат ноги, схватился за стол. «Бог убедительности, молодец, Алек, со стороны на больного больше похож» — пронеслось в голове у него в ту же секунду.
— Так вот, кто этим заправляет! Соколов младший, в чём дело? — скорее с раздражением спросил дядя Миша, чем с любопытством, но перебивать не стал, когда тот начал объясняться, и выслушал полностью.
Он подметил нервозность мальчишки, который через несколько мгновений монолога присел, дрожащими руками поднимая чашку с водой. Он прекрасно понимал Алека, ведь тот пережил достаточно, чтобы это влияло на его юную, неокрепшую психику.
— А ты не думал, что вы немного… за уши притянули всё в этой истории? — дядя Лёша обращался к Алеку, но косвенно имел в виду и Игоря, о котором уже знал, но не всю правду, разумеется. Он не верил ни единому слову, связывая все эти навязчивые мысли с эмоциональной неустойчивостью ребёнка, но всё же пытался не ранить его своими резкими выводами.
— Нет! Я говорю только правду! — Алек раздражённо ударил по столу кулаком.
Он злился, нервничал, не выдерживал этих взрослых разговоров и желал поскорее удрать из этого места. Да только ему не удавалось найти союзников в этом деле. В такие моменты паранойя разрушала трезвое сознание, казалось, что все смотрят на него, как на больного, и именно так о нём и думают.
— Никто не сомневался, — Ярослав попытался подбодрить его, и это, на удивление, удалось.
— Папа, дядя Лёша, заводите машины, а мы пока все вещи туда закинем. И сразу же уезжаем. Пожалуйста! — Алек постарался в одно единственное слово уместить весь внутренний крик о помощи, и, судя по задумчивым взглядам, это немного получилось.
Повисла жуткая тишина, даже природа зловеще замолчала, и терпеть это было слишком сложно.
— Даже если я тебя как-то подстрекаю, мы все не желаем тебе зла, понимаешь? — дядя Миша наконец разорвал это молчание. — Давай-ка мы сходим с тобой туда, и ты покажешь мне этот лагерь?
Все замерли, будто выжидали именно от Михаила разрешение на какие-либо действия. И, когда он кивнул им, закопошились, начав собирать вещи.
У всех были смешанные эмоции. Взрослые точно не хотели лишних переживаний от детей, да только переживал один лишь Алек. Егор и Беляк, не проронившие ни слова за весь разговор за столом, были попросту недовольны слишком быстрым отъездом. Им хотелось побыть на природе ещё немного, а их «сезонный друг» был для них давным-давно поехавшим на голову. Но спорить желания не было, и они поднялись со своих стульев, плетясь вслед за Ярославом и Алексеем.
Лучи солнца растворились меж ветвей, ветер стал куда прохладнее и порывистее. Как назло, чем ближе Алек и Михаил подбирались к сомнительным людям, тем больше сгущались облака на небе. Погода заметно портилась, но не было ощущения приближения скорого дождя, просто всё вокруг стало каким-то уж больно мрачным.
— Вот это… они?
Дядя Миша уставился в ту сторону, куда указывал пальцем Алек. Мёртвая тишина и немыслимое количество палаток, уж больно похожих на военные. Только двое мужчин без футболок гуляли вдоль берега. И больше никаких признаков жизни — ни костров, ни фонарей, ни чего-либо ещё. Алек сразу же подметил, что эти двое прикрывают весь лагерь, строя из себя «нормальных». Он начал доказывать Михаилу всё то, что говорил ранее, упомянул, что с другой стороны есть точно такой же странный лагерь, и вдруг заметил ещё одну особенность, открывшуюся на этот раз.
Машин стало значительно меньше, а палаток не убавилось.
— Нам нужно уезжать! — шёпотом воскликнул Алек, но чувствовалось, что он еле сдерживается, чтобы не закричать.
— Возвращаемся, идём.
Быстро уводя оттуда Алека, он не проронил больше ни слова. По нему было заметно, что его тоже это всё насторожило, однако, как взрослый и рассудительный человек, Михаил пытался найти какие-то оправдания. Но безуспешно. Пока всё складывалось именно так, что лучше прислушаться к ребёнку и уехать, чем ждать сюрпризов от судьбы. Ища хоть какие-то сомнения насчёт собственных подозрений, он быстро шагал в сторону лагеря, подгоняя Алека в спину, но как только они пришли, прозвучали первые плохие новости:
— Машины в дерьмину! — Ярослав со всех ног помчался к ним, как только завидел.
Алек невольно заметил их общую черту — они оба слишком быстро поддавались панике. И папа сейчас, точно так же, как и он, испытывал неподдельный страх.
— Сука, там самый настоящий фарш! — завопил он.
Все остальные стояли посреди дороги, за припаркованными машинами, и у каждого на лице читалась отчётливая паника. Дядя Лёша уставился широко раскрытыми глазами в песок, сжав пальцы на собственной талии; Беляк крутился возле него, без остановки задавая вопросы, на которые даже не ожидал ответа; Егор, сунув руки в карманы ветровки, метался из стороны в сторону, периодически нервно поскуливая и норовя вот-вот расплакаться от ужаса.
— Аккумуляторы украдены, колёса пробиты, бензобак пробит, про двигатель вообще молчу! — Ярослав тараторил быстро, подводя друга к машине. — Там под капотом целое месиво из тросов и шлангов, полный… — он прикусил язык, вспомнив про троих детей, стоявших слишком близко. — И со второй машиной то же самое, нам нечем это починить. Мы застряли.
Последняя фраза прозвучала сродни смертному приговору. Ярослав никогда не был категоричным человеком, всегда старался поддерживать позитив в компании, потому такие пессимистичные слова означали только одно, что крайне быстро дошло до всех. Они в полной заднице.
Все столпились у машин, прекрасно понимая, что такой ущерб не исправить в полевых условиях. В один момент, одновременно для всех, все паззлы сошлись воедино, стало сразу же ясно, кто мог это всё сотворить. Алек, как оказалось, действительно говорил правду! И от этого осознания стало ещё хуже, страх сковал всех, моментально отбросив всё рациональное мышление на задний план.
— Я сейчас вернусь! — выпалил Алек и, развернувшись, пулей устремился куда-то вдаль.
Он мчался к Игорю со всех ног, настолько быстро, что даже за такое короткое расстояние его лёгкие начали сжиматься от боли, а в ногах почувствовалась пульсация. И, как только он заметил его семью, сердце ушло в пятки — у них тоже было всё далеко не хорошо.
— У нас проблема… с машиной, — Игоря нервно трясло, но он нашёл в себе силы помочь выпрямиться Алеку, согнувшемуся в три погибели после такого забега. — Мы почти собрали вещи, сейчас будем уходить. Я рассказал родителям, можно, мы с вами пойдём? Хотя бы до ближайшего места, где будет связь телефонная.
Алек, подняв голову, уставился на него. Просьба Игоря казалась до ужаса абсурдной, ведь он именно для этого за ним и прибежал. Он повернулся в сторону родителей своего приятеля — те были так заняты сбором вещей, что даже не замечали их двоих.
Наверное, из-за страха он напрочь потерял чувство времени, либо же из-за внезапно появившейся пасмурности. Потому, когда он перевёл взгляд на Игоря, крайне удивился тому, как предзакатное зарево осветило его лицо. Даже с мешками под глазами, с заметной колючей щетиной на щеках и испуганным видом, он был прекрасен. И Алек, будто чувствуя, что это может быть последний их общий закат, подался вперёд, поцеловав его быстро и неглубоко.
Совершенно точно, что сейчас не было времени для нежностей, и уж тем более не тогда, когда рядом родители. Но это порывистое действие помогло им двоим собраться и хоть немного успокоиться, потому что оба понимали — дальше их ждёт то, что не описывают даже в самых драматичных фильмах про побег и спасение.