И научили каменному самообладанию, всё ради эффективности в бою. Каждого из них в течение года прорабатывали специалисты и психологи, так, что теперь на пути к цели человеческие жизни не стоили ровным счётом ничего — не требовалось никаких усилий, чтобы убивать. Всего один выстрел, и даже дети — не преграда. Против течения.
Время от времени Эрик задумывался о высшей системе, стоящей над их отрядами. Их мир был весьма узок — напарники, доктора и генерал. Иных людей, дающих указания, он не знал, но понимал, что таковые точно существуют. И их настоящие мотивы не были известны никому. Они — просто пешки в великой игре. Такая банальная суть, работающая во всём живом… Из мыслей его вывел резкий удар по тормозам.
— Что за нахрен, Олег?! Ты нормально водить можешь?! — его напарник выделялся исключительным стилем вождения.
Они остановились на обочине, где уже стояли ещё несколько машин, но приехали ещё не все. Им оставалось только ожидать, стоя в этой солнечной глуши и радоваться, что жара пробиралась сюда куда медленнее, чем в городе. Дорога будто бы растворялась в тени нависающих сверху деревьев. Связь тут отсутствовала, как и положено.
Почти прибыли.
*
Между стволов деревьев мелькали проблески света. Только присмотревшись, каждый из них понял, что это ряд фонарей. Их было не так много, как предполагалось: им было достаточно выставить блокпост на дороге и на каждые сорок метров по одному человеку для прочистки леса, поэтому пробел был велик. Шанс на спасение.
С каждым шагом они приближались к месту, наивно полагая, что оно будет единственной преградой на пути к Жизни. Смирно и величественно стояли сосны вокруг, создавая лучшие условия, — на их стороне всё ещё была тьма.
— Слушайте сюда, — дядя Миша всех остановил, зашептав тихо-тихо, но вкрадчиво, — сейчас нам нужно обойти их, и сделать это между ними. И быстро бежать, пока один отвлечётся на шум позади. Кинем приманку, пусть охотятся.
Все снова продолжили ход, не проронив ни единого слова. Это была та ситуация, когда все друг друга понимали сразу, и не требовалось лишних объяснений. Ещё на шаг ближе к опасности…
Держа автомат наготове, человек в белой маске прочёсывал каждые полметра вокруг. Операция слишком важна, чтобы что-либо испортить.
Команда выживших постепенно отходила дальше от дороги, выискивая для себя золотую середину. Стояла мёртвая тишина, даже несмотря на тихое шуршание веток и шишек под ногами. Но, если идти совсем тихо и почти не дышать, то и этого присутствия заметно не будет. Затаиться и испариться — то, о чём больше всех остальных мечтал сейчас Егор.
Тьма умеет поглощать, если подпустить её как можно ближе.
Пока не настал момент.
Они подобрались уже совсем близко, и теперь нужно было смотреть в оба, сравняться с уровнем земли. Слева от них стоял человек в белом, выделяясь в кромешной темноте. Тяжёлый железный предмет — они даже не спрашивали, что метнул Михаил — полетел в обратную сторону. Он летел целую вечность, и все они, задержав дыхание, молились, чтобы траектория его пути не закончилась на каком-нибудь дереве. Только удача вкупе с чем-то сверхъестественным помогла, и топор отлетел так далеко, что все они слегка вздрогнули. Вдруг этот звук не от их стараний?
Но разбираться было некогда, и все сорвались с места, устремившись вперёд, в открытый просвет, когда белый силуэт устремился в сторону обманки. Все бежали изо всех сил, не оборачиваясь; только дядя Миша старательно подталкивал изрядно уставшего сына со спины, замыкая всю команду. У Егора трещали ноги, уши закладывало, все его проблемы со здоровьем обострились в одну секунду, сигнализируя о себе на каждом шагу — сердце вот-вот остановится! С каждым вдохом свинцовая гиря оседала в лёгких, спускалась ниже и давила на ноги.
Их заметили. И кинулись в погоню.
Дядя Миша и Егор отставали от всех, замедляясь на каждом шагу. Тревога сгущалась в воздухе, становясь непроходимой паутиной перед глазами. Они видели, как от них отдаляются все остальные, и понимали, что те даже не знают, что их двоих постигла неудача.
Каждый хоть раз испытывал это невероятное чувство, когда в непроглядной темноте видел из-за сияющей над головой луны. Тёплое напоминание о том, что свет есть даже во тьме. И это помогало им, беглецам, правда, но только до определённого момента.
В погоню за ними бросились сразу двое, и призрачная надежда на возможность оторваться растворилась в тот же момент, как Егор споткнулся о торчащий корень. Отец, вскрикнув, покатился с пригорка вслед за ним, и они, поднявшись, замерли. Бежать дальше не было смысла — свет фонарей уже был слишком близко.
Егор плакал. Так горько, как и в тот день, когда его изнасиловали. И с каждым приближением лиц в белом его было видно всё более отчётливо.
Дядя Миша уже не предпринимал ничего, он просто смотрел на сына и не видел ничего из-за слёз, застилающих его глаза. Он закрыл его собой, обняв как можно крепче, когда совсем рядом раздались чужие шаги. Свет теперь был направлен только на них, перестав скакать по округе.
Вся команда уже была далеко, вне зоны видимости, и это был правильный выбор — бежать без оглядки. Они заслуживают того, чтобы выжить. Как и его мальчик, и это всё, что заполняло сейчас мысли Михаила; на долю его сына свалилась слишком тяжёлая ноша, его ребёнка разрушили люди, и теперь их убьют. Всё те же люди. Самые злые создания.
Егор, уткнувшись в свитер отца, ни на секунду не мог перестать успокоиться, он продолжал тихо скулить, всякий раз вздрагивая, когда белые вспышки виднелись даже сквозь плотно закрытые веки. Раздалась череда выстрелов — все пули попали в спину Егора, ни единого промаха. Его хватка становилась всё слабее, дрожь в теле медленно прекращалась.
Он уже не подавал голоса, и только мёртвая тишина перекрикивала горе отца. Как же трудно быть родителем, чей сын умер раньше, даже если эта разница лишь в пару секунд.
Михаил не видел его крови, лишь чувствовал её на своих руках, но он был спокоен. Он даже был счастлив, что сын не увидел его смерти. Контрольный выстрел — и дядя Миша, крепко удерживая бездыханное тело Егора, рухнул вместе с ним на землю.
*
— Стойте, пожалуйста! Хватит, я… — лёгкие Беляка разрывались на части, он невыносимо устал.
— Вроде оторвались.
Пространство вокруг заполнилось тяжёлым дыханием, ноги сдавливала глухая боль; им пришлось пробежать нехилый марафон, и было трудно определить, какое расстояние они преодолели. Почти в полной темноте дистанция вообще не определялась, но было ясно одно — им удалось вырваться из лап смерти. Не всем.
Алек обернулся, услышав горькие слёзы отца. Точно так же, согнувшись и уткнув лицо в ладони, рыдал дядя Лёша. Сдавило горло от понимания, что не хватает двоих людей — дяди Миши и Егора, — тех людей, кто, наверное, больше всего заслуживал выжить. Тех, на чью долю свалилось слишком многое…
— Давайте пройдём ещё чуть дальше, потом сядем перекусить. Нам ещё долго идти, — заботливо предложила мама Игоря, которой, как и её мужу, бег дался куда легче остальных, ввиду натренированной годами выносливости.
Глаза уже привыкали к отсутствию света, теперь было не так сложно различать очертания, но всё ещё было трудно по-настоящему разглядеть что-либо. Все стояли, кроме Беляка — он сидел на корне, — у высокой сосны; пробел в виде дороги ещё виднелся, но они были слишком далеко от основного ориентира.
Игорь держался рядом с Алеком, заботливо интересуясь, как тот себя чувствует. Всё же он был довольно слабым, даже не смотря на хорошую скорость. Пользуясь моментом, Игорь, пряча в тени их небольшое проявление чувств, раскрыл его руку, сжатую в кулак, и ответная реакция не заставила себя ждать — Алек, убедив его, что с ним всё в порядке, нежно погладил его ладонь большим пальцем, ощутимо сжимая.