Почему-то он задумался об этом, когда принялся наводить порядок после пьяной ночи. Он усердно раскладывал всё на свои места: переставлял стулья, раскладывал предметы на столе, и даже умудрился навести порядок в камнях у кострища. Конечно, тут всё было без своего определённого места, но Егор не мог успокоиться, — в его воображении ничего не складывалось в единый паззл, — и он, имея настоящее право собственного голоса и отсутствие такового от других, продолжал хозяйничать. Никогда не нуждающийся в тени, а наоборот, стремящийся выйти из неё, Егор ненастойчиво попросил ему помочь в нескольких совершенно незначительных действиях, отказ в которых точно не принёс бы ему разочарования. Все детали мозаики начали сходиться в единую картину, с души медленно скатился тяжёлый камень.
— Ты есть хочешь?
Ещё одна отличительная черта: Егору жизненно необходимо приносить добро окружающим. Провести вечер без пользы для кого-либо — значит с большим трудом уснуть ночью. Не из желания чувствовать себя важным в любой ситуации, а из чувства вины. Егор иногда даже не замечал, что мог перегнуть палку и достать всех своей заботой, но делал он это не специально, он просто всегда хотел сделать всё как лучше. Чем дольше жить в постоянном чувстве вины, тем меньше желания попытаться исправить это.
— Можно и перекусить, — Беляк вместе со стулом придвинулся к столу.
Егор всегда чувствовал то, насколько он силён. Не физически, разумеется, а морально: он обладал таким внутренним духом, что фактически с лёгкостью сдерживал ту боль, которая комом осела на сердце. И держал её под контролем. Звук закрывающейся двери и щелчок выключателя света всё ещё отдаются эхом в ушах. Наверное, было бы всё иначе, не окажись он в той ситуации. Стены с отбитой в местах плиткой слишком сильно окружают и давят. Но случается всякое… Чужой смех, явно не предвещающий ничего хорошего, а затем вывих руки, который оказался мелочью в сравнении с тем, что произошло после: тесная кладовка возле школьной раздевалки, приближающиеся шаги и недвусмысленные покачивания шваброй в ладони.
Он просто оказался загнанным в угол зверем…
— Перекус перед завтраком подан! А основную трапезу ждать пока что не стоит, потому что у нас ничего нет, — на деревянной дощечке оказались ровные ряды самых обычных бутербродов. Два из них сразу же оказалась в руках Егора и Беляка, и Алек, только подойдя к ним, понял, что повторного приглашения к столу лучше не ждать.
— Принёс столько, сколько смог. Правда, там ещё есть большая куча дров, — он швырнул вперёд себя две здоровенные ветви, которые волок за собой по земле. На лбу выступили капельки пота, щёки успели покраснеть, и не столь от усталости, сколь солнце уже вовсю начало прогревать воздух.
Ещё с прошлой поездки отцы не переставали твердить, что шестнадцать лет — это уже конец всем пелёнкам, пора взрослеть и становиться старше, пора учиться заботиться о самих себе. Им казалось, что так они подготавливают парней к самостоятельности, но на деле просто лишали права выбора, отсыпаясь до обеда после своих «взрослых» гулянок.
Но ребята не унывали по этому поводу, это было даже весело — вести себя так, будто кроме них здесь больше никого нет. Орудуя всей посудой, которая была в наличии, они принялись за чистку овощей и варку картофеля, первые ароматы начали предвещать что-то очень даже вкусное. Алек, держа в руках топор, с ловкостью превращал огромную ветку в небольшие брёвнышки. Чересчур свободная футболка делала худые руки ещё более тонкими, и могло сложиться впечатление, что сам он невероятно щуплый, однако внутри него таилась завидная сила. Или просто накопилась злость. Он наносил точные удары, не вздрагивая от отдачи и с первого раза разрубая ветвь в нужном месте. Ведь если фантазия хорошо развита, не составит труда представить, как на куски разделяется рука ненавистного человека.
Егор занял весь стол. Было ощущение, что он одновременно присутствует со всех углов, суматошно используя каждый стаканчик, несколько вилок и ножей одновременно. Командование он сразу же взял на себя, считая себя вполне способным раздавать ценные указания. Намытый Беляком картофель уже был очищен и нарезан, в нескольких тарелках уже были сосиски и свежая зелень. С недоверием он отторгал любую помощь, которую предлагал заскучавший Богдан или освободившийся Алек. На лице Егора явно светилось: «Я постараюсь… нет, я сделаю вкусный завтрак!».
Беляк был по-прежнему на подхвате. В компании его присутствие было всё ещё непривычным, хотя он ещё был совсем маленьким, когда впервые оказался в совместной поездке. Старшие ребята ездили сюда вот уже десять лет, и когда Богдана впервые взяли на отдых, вовсе были уверены, что он будет только мешать. Но, тем не менее, быстро прониклись к нему.
Вид у него, конечно, было совсем потерянный, но он с большой охотой подавал дрова, мыл овощи и хватался за любую работу. Беляк, несмотря на столь юный возраст, старательно скрывал целую уйму секретов… а теперь его ещё и Алек начал побаиваться. Богдан обладал удивительной способностью поджигать всё, что попадается под руки, будь то салфетка, веточка, неудачно упавшая в костёр, или что-то ещё… Он не сразу заметил в себе эту странность, но всё же пытался её подавлять. Хотя это очень трудно, когда рука с сухой веткой уже приближается к пламени. И так легко перенести этот огонь под муравейник. Или палатку.
Увидь их со стороны сейчас отцы, они бы точно подумали о том, как их дети на них похожи.
— Долго ещё вариться будет? — Беляк и вовсе не скрывал того, что его аппетит не на шутку разыгрался, не переставая пялиться на предстоящий плотный завтрак.
— Не долго, картошка всегда быстро варится. Будет о-о-очень вкусно! — Егор уже сам хотел полакомиться своим творением. Постарался он, стоило подметить, на славу, даже смастерил решётку из шампуров, чтобы немного сдерживать пламя под кастрюлей.
— Пойду-ка я искупаюсь, — Алек сразу же испарился из виду, направившись на поиски своих плавок. Он заранее знал, что его никто не потревожит, потому что всем было, мягко говоря, не до него.
Забравшись в реку по щиколотки, он понял, что вода теперь не казалась такой сказочной, как несколько минут назад, с берега. Теперь она казалась тёмно-коричневой непроглядной бездной. Тело никак не хотело привыкать к воде, солнце уже было высоко в небе, но течение было слишком быстрым, чтобы было не так холодно.
Всего лишь шаг, чтобы окунуться. Но сил нет даже на то, чтобы сделать его назад. Стоя в реке, Алек прислушался к шелесту листьев, к отдалённому шуму из лагерей, начал всматриваться в небо. Страх перед бездной отошёл в тот момент, когда он начал всматриваться в причудливых белых монстров, которых рисовала фантазия из самых обычных облаков. Чувство умиротворения подкралось совершенно неожиданно, он смог наконец расслабиться и сделать прыжок в воду.
Отрезвляющая прохлада так резко охватила всё тело, что он невольно вскрикнул, как только вынырнул. Алек судорожно задвигал руками и ногами, не почувствовав под собой дна, дыхание слишком участилось и совершенно не собиралось возвращаться в норму.
«Возможно, в воде нет ничего страшного. Просто очень много чего кажется», — подумал про себя Алек, и бесконечные мгновения паники постепенно начали угасать. Успокоившись, он поплыл вперёд, пусть неправильно и не каким-то определённым стилем, потому что в голове неожиданно родился смысл добраться до соседнего лагеря.
Игорь сразу же откликнулся на сильные удары по воде, догадавшись, что так его призывает новый приятель. Увидев худые плечи с острыми ключицами, он махнул рукой Алеку, почему-то задержавшись взглядом на мокром беспорядке на чужой голове, и выкрикнул:
— Уже в воде? Подожди меня!
Вернулся он очень быстро, переодевшись в забавные плавки с ананасами. Он оказался куда более стройным, чем выглядел в одежде, а хорошо проглядываемый рельеф мышц вызывал восхищение. Игорь, взобравшись на камень, тут же плюхнулся в воду «щучкой».