Наиболее естественный путь к утилитаризму (хотя, конечно, не единственный) — это распространить на целое общество принцип рационального выбора для одного человека. Как только это обстоятельство осознано, становится вполне понятным в истории утилитаристской мысли место беспристрастного наблюдателя и упор на симпатию. Ведь принцип для одного человека может применяться к обществу за счет концепции беспристрастного наблюдателя и использования симпатии для направления нашего воображения. Именно этот наблюдатель рассматривается как выполняющий требуемую организацию желаний всех лиц в одну непротиворечивую систему желаний. За счет такой конструкции множество личностей сливается в одну.
Обладающий идеальной способностью симпатии и воображения, беспристрастный наблюдатель выступает в качестве совершенно рационального индивида, который отождествляет себя с многими и вбирает опыт других так, как если бы он был его собственным. Таким образом он осознает интенсивность этих желаний и приписывает им подходящий вес в своей системе желаний, которые затем идеальный законодатель постарается максимизировать через приспособление правил социальной системы. В этой концепции общества отдельные индивиды рассматриваются под многими углами зрения в рамках вопроса, какие права и обязанности следует приписать им, и как согласно правилам должны быть выделены скудные средства, чтобы дать максимальное удовлетворение желаний. По своей сути решения, принимаемые идеальным законодателем, не сильно отличаются от решений предпринимателя, пытающегося максимизировать прибыль от производства того или иного товара, или же потребителя, который желает максимизировать удовлетворение через покупку того или иного товара. В каждом случае имеется один человек, чья система желаний определяет наилучшее выделение ограниченных средств. Принятие правильного решения — это проблема эффективности управления. Такой взгляд на социальную кооперацию является следствием распространения на общество принципа выбора для одного человека, и, затем, для того чтобы этот замысел сработал, соединения всех людей в одного человека вымышленными действиями беспристрастного симпатизирующего наблюдателя. Утилитаризм не принимает серьезно различий между личностями.
6. НЕКОТОРЫЕ СОПОСТАВЛЕНИЯ
Многие философы, исходя из здравого смысла, полагают, что в принципе следует различать требования свободы и права, с одной стороны, и желательность увеличения совокупного социального благосостояния — с другой, и при этом отдается определенное, если не абсолютное, предпочтение первому. Предполагается, что каждый член общества обладает неприкосновенностью, основанной на справедливости, или, как иногда говорят, на естественном праве, и которая не может быть попрана даже ценой всеобщего благоденствия.
Справедливость не допускает, чтобы потеря свободы одними оправдывалась большими благами других.
Исключается такой подход, при котором баланс потерь и приобретений различных людей рассматривается так, как если бы они были одной личностью. Следовательно, в справедливом обществе основные свободы полагаются сами собой разумеющимися, и права, гарантируемые справедливостью, не являются предметом политического торга или же калькуляции социальных интересов.
Справедливость как честность имеет цель объяснить основанные на здравом смысле суждения о приоритете справедливости тем, что они являются следствием принципов, которые могли бы быть выбраны в исходном состоянии. Эти суждения отражают рациональные предпочтения и исходное равенство договаривающихся сторон. Утилитарист, допуская, что, строго говоря, его доктрина несовместима с этим ощущением справедливости, тем не менее, признает значимость предписаний здравого смысла в отношении справедливости и понятия естественного права, но только в качестве вторичных правил. Они возникают по той причине, что в условиях цивилизованного общества в социальном отношении весьма полезно следовать им и позволять насилие только в исключительных обстоятельствах. Даже чрезмерное рвение, с которым мы склонны утверждать эти принципы и апеллировать к этим правам, само по себе объясняется определенной полезностью, поскольку она противостоит естественной человеческой тенденции нарушать их способами, не санкционированными полезностью. Как только мы понимаем это, кажущееся расхождение между принципом полезности и верой в силу справедливости больше не представляет философской трудности. Таким образом, в то время как договорная доктрина считает наши убеждения о приоритете справедливости самостоятельно значимыми, утилитаризм ищет такое их объяснение, которое представляет их социально полезной иллюзией.