Я не хочу делать упор на примере искусства и науки, высоких форм религии и культуры. В свете отрицания принципа совершенства и принятия демократии в оценке совершенств друг друга они не имеют особых заслуг с точки зрения справедливости. Пример с игрой предпочтителен не только из-за простоты, он уместен и в другом смысле. Пример выявляет основную проблему, которая заключается в том, что имеется много типов социальных объединений и что с точки зрения политической справедливости мы не должны ранжировать их по ценности. Более того, эти объединения не имеют определенного размера; они варьируются от семей и дружеского круга до более широких ассоциаций. Нет также пределов времени и пространства, ибо те, кто разделен историей и обстоятельствами, тем не менее могут кооперироваться в реализации общей для всех них природы. Вполне упорядоченное общество, да и большинство обществ, будут содержать бесчисленное количество различных типов социальных объединений.
Эти замечания позволяют нам видеть, как принципы справедливости связаны с человеческой социальностью.
Главная идея заключается просто в том, что вполне упорядоченное общество (соответствующее справедливости как честности) само образует социальное объединение. Действительно, это социальное объединение социальных объединений.
Здесь присутствуют обе характерные черты: успешное осуществление справедливых институтов представляет собой общую конечную цель всех членов общества, и эти институциональные формы оцениваются как благо сами по себе. Рассмотрим эти черты по очереди. Первая совершенно очевидна. Во многом точно так же, как игроки имеют общую цель сыграть хорошо и честно, члены вполне упорядоченного общества сотрудничают во имя общей цели реализации своей собственной природы и природы других, соблюдая при этом принципы справедливости. Это коллективное намерение является следствием того, что каждый имеет эффективное чувство справедливости. Каждый гражданин хочет, чтобы каждый (включая самого себя) действовал на основе принципов, с которыми все согласились бы в исходном положении равенства. Это желание представляет собой регулятив, как того требует от моральных принципов условие финальности; и когда каждый действует справедливо, все получают удовлетворение от одних и тех же вещей.
Объяснение второй черты более сложно, однако оно достаточно ясно из того, что уже было сказано. Нам нужно лишь обратить внимание на различные способы, которыми фундаментальные институты общества, справедливая конституция и основные составляющие правового порядка могут быть признаны благом сами по себе, раз идея социального объединения применяется к базисной структуре как целому. Прежде всего, кантианская интерпретация позволяет нам сказать, что поддержка всеми людьми справедливых институтов идет во благо каждому. Человеческие существа обладают желанием выражать свою природу в качестве свободных и равных моральных личностей, и делают они это наиболее успешно, исходя из принципов, которые они признали бы в исходном положении. Когда все стремятся соблюдать эти принципы и каждый преуспевает, то индивидуально и коллективно их природа в качестве моральных личностей реализуется наиболее полно, а вместе с ней и их индивидуальное и коллективное благо.
Однако аристотелевский принцип верен для институциональных форм так же, как и для любой другой человеческой деятельности. Рассматриваемый в этом свете справедливый конституционный порядок, будучи применимым к малым социальным объединениям повседневной жизни, устанавливает рамки для этих многочисленных ассоциаций и кладет начало наиболее сложным и разнообразным видам деятельности. Во вполне упорядоченном обществе каждый человек понимает первые принципы, которые управляют всех схемой, осуществляемой многими поколениями; и все имеют сознательное намерение подчиняться этим принципам в их жизненных планах. Таким образом, план каждого человека получает более пространную и богатую структуру, чем он имел бы в противном случае; он согласован с планами других на основе взаимно приемлемых принципов. Частная жизнь каждого человека представляет собой своего рода план внутри плана, причем более высокий план реализуется в публичных институтах общества. Однако этот более широкий план не устанавливает доминирующей цели, вроде тех, которые фигурируют в достижении религиозного единства (unity) или наибольших свершений в культуре, а тем более национального могущества и престижа, которым подчиняются цели индивидов и ассоциаций. Регулятивной публичной целью является скорее реализация конституционным порядком принципов справедливости. И эта коллективная деятельность, если верен аристотелевский принцип, должна восприниматься как благо.