К чему эта последовательность вообще не стремится, так это к полной спецификации поведения. Наоборот, идея заключается в том, чтобы аппроксимировать границы, хоть и приблизительно, в пределах которых индивиды и ассоциации вольны продвигать свои цели, и осмотрительная рациональность может применяться совершенно свободно. В идеале аппроксимация должна быть сходимой в том смысле, что с дальнейшими шагами те случаи, которые остались необъясненными, становятся все менее и менее важными. Понятие, руководящее всей конструкцией, — это понятие исходного положения и его кантианская интерпретация: это понятие содержит в себе элементы, которые отбирают на каждой стадии существенную информацию, и порождает последовательность приспособлений, подходящих для случайных условий существующего общества.
86. БЛАГО ЧУВСТВА СПРАВЕДЛИВОСТИ
Теперь, когда все части теории справедливости уже рассмотрены нами, можно завершить аргументацию в пользу конгруэнтности концепций. Достаточно связать различные аспекты вполне упорядоченного общества и увидеть их в соответствующем контексте. Понятия справедливости и блага связаны с различными принципами, и вопрос конгруэнтности заключается в том, подходят ли друг к другу эти два семейства критериев. Более точно, каждое понятие с ассоциированными принципами определяет некоторую точку зрения, с которой можно оценивать институты, действия и жизненные планы. Чувство справедливости представляет собой эффективное желание применять принципы справедливости и действовать, исходя из принципов, с точки зрения справедливости.
Таким образом, нам нужно установить, что для членов вполне упорядоченного общества рационально (как это определено слабой теорией блага) утверждать свое чувство справедливости в качестве регулятивного для своих жизненных планов. Остается показать, что эта склонность принимать точку зрения справедливости и действовать в соответствии с ней, согласуется с благом индивида.
Вопрос о конгруэнтности этих двух точек зрения, по всей видимости, является решающим фактором в определении стабильности. Однако конгруэнтность не является предрешенным обстоятельством даже во вполне упорядоченном обществе. Его приходится проверять. Конечно, рациональность выбора принципов справедливости в исходном положении не ставится под сомнение. Аргументы для этого уже приводились, и если они правильны, справедливые институты коллективно рациональны и дают преимущества всем с некоторой подходяще общей точки зрения. Рационально также для каждого побуждать других поддерживать эти устройства и выполнять свои обязанности и обязательства. Проблема состоит в том, принадлежит ли регулятивное желание принимать точку зрения справедливости к собственному благу человека, когда оно рассматривается в свете слабой теории без всяких ограничений на информацию. Мы хотели бы знать, что это желание действительно рационально; если же оно рационально для одного, оно рационально для всех, и, следовательно, не имеется никаких тенденций к нестабильности. Более точно, рассмотрим любого данного человека во вполне упорядоченном обществе. Он знает, что институты справедливы и что другие обладают (и будут обладать) чувством справедливости, сходным с его чувством, и, следовательно, подчиняются (и будут подчиняться) этим устройствам. Мы хотим показать, что при этих допущениях рационально для субъекта, насколько это определяется слабой теорией, утверждать свое чувство справедливости. Жизненный план, который это делает, является лучшим его ответом на аналогичные жизненные планы его партнеров; и будучи рациональным для любого, этот план рационален для всех.
Важно не путать эту проблему с проблемой обоснования того, что справедливый человек может быть эгоистом.
Эгоист — это человек, который привержен только точке зрения своих собственных интересов. Его конечные цели относятся лишь к нему самому: его богатству и положению, его удовольствиям и социальному престижу и т. п. Такой человек может действовать справедливо, т. е. совершать поступки, которые совершил бы и справедливый человек; но поскольку он остается эгоистом, он не может совершать их по тем же основаниям, что и справедливый человек. Обладание такими основаниями несовместимо с тем, что он эгоист. Просто иногда получается так, что в некоторых случаях точка зрения справедливости и его собственных интересов ведут к одной линии поведения. Следовательно, я не пытаюсь показать, что во вполне упорядоченном обществе эгоист действовал бы на основании чувства справедливости, или даже что он действовал бы справедливо, потому что такое поведение было бы лучшим для достижения его целей. Опять-таки, мы не доказываем, что эгоисту, окажись он в справедливом обществе, следовало бы превратиться в справедливого человека, исходя из его собственных целей. Напротив, мы озабочены благом решимости принять точку зрения справедливости. Я допускаю, что члены вполне упорядоченного общества уже обладают таким желанием. Вопрос теперь в том, согласуется ли это регулятивное чувство с их благом. Мы не исследуем справедливости или моральной ценности поступков с какой-то определенной точки зрения; мы оцениваем благо, заключенное в желании принять вполне конкретную точку зрения, а именно, точку зрения справедливости, И мы должны оценить это желание не с точки зрения эгоиста, каковой бы она ни была, но в свете слабой теории блага.